В Ливане на войне - [5]

Вы смущены, друзья сердечные,

Но верьте мне, что вовсе нет

В моих строках противоречия –

Сейчас открою вам секрет.

Как и себе, желаю мира вам,

Мои сердечные друзья,

Но берег моря заминирован –

Увы, купаться здесь нельзя!          

О ПАФОСЕ

Мне не спалось сегодня ночью:

Перебирал свои грехи

И думал: пафос-то воочью

Покинул вдруг мои стихи. 

А ведь события  в Ливане,

Их непредвиденный разбег,

Как  пишут многие заране,

Войдут в историю навек. 

И мне б воспеть десницу Божью

Здесь, на бейрутском рубеже,

Однако это будет ложью:

Я так не чувствую уже...

В песок прибрежный мрачно вкрапясь,

Я без жены в тоске лежал,

И весь мой пыл, и  весь мой пафос

Лишь ей одной принадлежал. 

РАДУЖНОЕ

  Какое ласковое утро!

Я встал, восторженно дыша.

Опять во мне светло и мудро

Поёт воскресшая душа.

И говорит, что скепсис – пакость.

Я на таком подъеме чувств,

Что даже некоторый пафос

Сегодня мне совсем не чужд.

И это не случайный опус.

На то есть несколько причин.

Во-первых, я сегодня отпуск

На двое суток получил.

Помчусь домой напропалую

В родные веси и места

И обниму и поцелую

Жену и дочку... Красота! 

А во-вторых, с утра ливанцы

В своих известиях твердят,

Что из Бейрута ушиваться

Вот-вот намерен Арафат. 

Идет к концу война в Ливане

Уже с учетом точных дат,

Чего, должно быть, все земляне

Так или иначе хотят. 

И, в-третьих: как он ни изранен,

Сей мир, – он дорог мне и мил;

Я счастлив тем, что есть Израиль

И есть он все же, этот мир!

Мой добрый Бог, в минуты эти

Благодарю Тебя навек

За то, что просто я на свете

Живу, счастливый человек!

 16 августа 1982        

СТИХИ, СОЧИНЕННЫЕ ВО ВРЕМЯ ТАМОЖЕННОГО ДОСМОТРА НА ЛИВАНО-ИЗРАИЛЬСКОЙ ГРАНИЦЕ

 Когда приходит день суровый,

В бой призывая нашу рать,

О, как решительно готовы

Мы за Израиль умирать!

Какой полны любовью все мы

К Стране – не сыщешь горячей,

Пока не ведаем проблемы,

Как обмануть ее ловчей... 

В Ливане есть довольно много

Товару, что приобрести

Не прочь мы здесь и...  – без налога

Его в Израиль провезти,

Надув таможню.

                            Уж не ново:

Любой скрываемый предмет

/От телевизора цветного

До коньяков и сигарет/ 

В броневики и танки спрятать

Мы так умеем мировó,

Что можешь ты, таможня, плакать –

Не обнаружишь ничего.

Как мы беречь умеем тайну!

Как ловко мы отводим взор

От мест опасных, чтоб случайно

Вдруг не открылся наш позор!

Но вот таможенные метры

Прошел ты с дрожью, невредим.

Теперь, открывши груди ветру, –

Домой!

             Восторженно глядим

На наши горы, наши нивы:

Страна любимая, цвети!..

Такой мы противоречивый

Народец, –

Господи, прости!

ДÓМА

Два дня  с женой прошли, как в дивной сказке.

Мой краткий отпуск подошел к концу...

Но вот беда: как будто в некой маске

Я в эти дни ходил по кибуцу.

Хотя я здесь обычный местный житель,

Почет и слава вдруг пришли ко мне:

Я стал не я, а символ-представитель

Тех, кто теперь в Ливане на войне.

Я сразу стал значительным и сильным,

Красивым и прославленным навек...

Но если вдруг, простите, хочет символ

Пописать, как обычный человек,

Как символу, не мудрствуя лукаво,

Вдруг в туалет пойти средь бела дня?..

Спасибо, жизнь, за то, что лишней славой

Не наказала в жизни ты меня.

И будет день, и вновь вернусь сюда я

К своей жене и дочери, любя,

И никого уже не представляя,

За исключеньем только лишь себя.

18 августа 1982, КФАР-ЭЦИОН

ТОПОГРАФИЧЕСКОЕ ЭССЕ

Как в очи Цезаревы Брут,

Смотрел на карту я, храбрея,

И усмотрел: похож Бейрут

На нос галутского еврея.

Когда ж, устроив там разнос,

Я прошагал на север твердо,

То вдруг увидел тот же нос,

Но обращенный кверху гордо. 

Мораль: террору по рогам

Взрезая ревностно и круто,

Мы бьем не только по врагам,

Но и по бремени галута. 

СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ

У моря в голубеющие воды

Смотрел я, умиляясь и любя,

И о красе и таинстве природы

Вновь, как обычно, думал про себя.

И, помню даже, думал на иврите,

Когда он подошел ко мне и вдруг

Заговорил по-русски: "Извините,

Вы случаем не Саня Авербух?.."

И все пошло, как в театральном действе:

В ливанской свалке, где идет война,

Мы вспомнили про нашу жизнь в Одессе

И дружбу в те шальные времена,

Когда, от нетерпения сгорая,

Брели во мгле и верили в рассвет...

Но с той поры, как прибыли в Израиль,

Не виделись почти двенадцать лет.

Мы рады встрече, хоть о сей минуте

Ни он, ни я не грезили в тоске.

Но что-то было в том, что здесь, в Бейруте,

Болтали мы на русском языке. 

НЕПРОИЗВОЛЬНЫЙ ПРОПАГАНДИСТКИЙ ВЫДОХ

Зеваем, кофе попиваем, –

Вокруг почти не слышно пуль.

Мы тоже больше не стреляем,

А отправляемся в  тиюль*.

Теперь встречают нас ливанцы

В кафе, в музеях и в кино,

И даже нá море купаться

Отныне нам разрешено.

По городам страны неспешно

Гуляем; улицы тихи.

А пред красой природы здешней

Замолкнут лучшие стихи.

Забудь, солдат, тревоги-страхи,

Вкушай земную благодать, –

Вовеки нам при Маарахе**

Такого б кайфа не видать!

* Тиюль /иврит/ – прогулка, экскурсия.

** Маарах – блок оппозиционных партий в кнесете, выступающий против израильских военных действий в Ливане.

                          *  *  *

Не сказать о том нельзя:

Глаз и уст очарованье,

Что за финики, друзья,

Бесподобные в Ливане!

Ни в одной из южных стран

Не растут они такие –

Потому не зря Ливан

Звали греки Финикией.

ЛИВАНСКИЙ КЕДР

  Праведник возвышается, как кедр в Ливане