В лесной чаще - [7]

— Меня ударили ножом, — объяснила она.

Это было настолько очевидно, что я не мог понять, как мы не догадались раньше. Если детектива ранили при исполнении служебных обязанностей, он может сам выбирать, где работать. Наверное, это не пришло нам в голову потому, что подобных случаев у нас раньше не встречалось: мы никогда не слышали про ранения ножом.

— Вот черт, — пробормотал я. — Как это случилось?

— Я работала под прикрытием в Дублинском университете, — ответила Кэсси.

Теперь мне стала ясна и ее манера одеваться, и окутывавшая секретность, которую любят тайные агенты.

— Вот почему я быстро стала детективом. В кампусе торговали наркотой, и в отделе искали человека, который мог сойти за студента. Меня сделали аспирантом-психологом. До колледжа я три года изучала психологию в Тринити, так что предмет мне хорошо известен, а выгляжу я молодо.

Что верно, то верно. Лицо у нее было такое ясное и чистое, каких я раньше не видел. Младенческая кожа без единой поры, высокие скулы, широкий рот, вздернутый нос, крутые брови — рядом с Кэсси другие лица казались какими-то расплывчатыми. Косметикой она почти не пользовалась, лишь подводила губы красным бальзамом с запахом корицы, но это молодило ее еще больше. Мало кто считал Кэсси красавицей, однако я всегда любил не расхожие брэнды, а ручную работу, и смотреть на нее мне было приятнее, чем на грудастых блондинок из журналов, навязчиво предлагающих то, что не нужно.

— И тебя раскрыли?

— Ты что! — возмущенно воскликнула она. — Я нашла главного дилера — богатого паренька из Блэкрока, он изучал бизнес, — и потратила несколько месяцев, втираясь к нему в доверие, смеясь его дурацким шуткам и помогая с курсовыми. Потом я предложила ему свои услуги — продавать товар девушкам, ведь им будет легче купить его у женщины, верно? Идея дилеру понравилась, все шло хорошо, и тогда я подкинула еще одну мыслишку: давай я стану напрямую работать с поставщиком — это лучше, чем использовать тебя как посредника. У него как раз началась запарка с учебой, это было в мае, на носу экзамены. Но мой приятель запаниковал, решив, будто я хочу отобрать у него бизнес, и пырнул меня ножом. — Она глотнула из чашки. — Только не говори об этом Квигли. Операция не закончена, и я должна держать язык за зубами. И вообще не следует разочаровывать беднягу.

Втайне я был потрясен ее рассказом: не столько про ранение ножом (в конце концов это не заслуга Кэсси — она не совершила ничего особо храброго или умного, наоборот, не успела увернуться), сколько мыслью о дьявольски рискованной работе тайного агента и тем беспечным тоном, которым она об этом говорила. Я сам потратил много времени, чтобы научиться сохранять небрежный вид, поэтому сразу уловил бы нотку фальши.

— Вот черт, — пробормотал я. — Представляю, какую взбучку ему устроили в полиции.

Я никогда не бью подозреваемых — главное убедить их в том, что ты на это способен, — но есть такие, кому нравится, и по дороге в участок они могли крепко вздуть парня, ранившего полицейского.

Кэсси насмешливо вскинула брови.

— Ничего подобного. Это разрушило бы всю операцию. Важно найти поставщика наркотиков; они просто послали другого агента.

— Тебе разве не хочется, чтобы его наказали? — усмехнулся я, раздосадованный ее хладнокровием и собственной наивностью. — Он тебя чуть не убил.

Кэсси пожала плечами:

— Если подумать, у него имелись на то основания: я притворялась его другом, а сама хотела надуть. В конце концов, он наркодилер. Чего еще от него ждать?

Дальше у меня в памяти опять пробел. Кажется, я тоже попытался произвести на Кэсси впечатление и, поскольку в меня никогда не стреляли и не били ножом, рассказал ей длинную и почти правдивую историю о том, как мне удалось отговорить от самоубийства одного парня, собиравшегося спрыгнуть с крыши вместе со своим ребенком (это случилось в те дни, когда я работал в отделе по борьбе с бытовым насилием). Похоже, я был немного навеселе: еще одно доказательство, что мы пили виски. Помню оживленную беседу о Дилане Томасе, когда Кэсси стояла на диване и размахивала руками, забыв о сигарете, тихо угасавшей в пепельнице. Мы частенько подкалывали друг друга, но вели себя сдержанно и осторожно, переглядываясь после каждой шутки, как стеснительные дети, чтобы, не дай Бог, не наступить кому-то на больную мозоль. При этом Кэсси напевала себе под нос.

— А наркотики, которые тебе давал тот парень, — спросил я позже, — ты их правда продавала студенткам?

Кэсси потянулась к чайнику.

— Бывало, — ответила она.

— И тебя это не беспокоило?

— В то время меня беспокоило все. Абсолютно все.

На следующий день мы пришли на работу уже друзьями. Все произошло очень просто: вечером бросаешь в землю семена, а наутро глядь — уже пошли всходы. В перерыве я поймал взгляд Кэсси, изобразил жестом сигарету и через минуту сидел вместе с ней на скамеечке в курилке. В конце смены она дождалась меня, отругав за то, что я слишком долго собирался («Это все равно что идти гулять с Сарой Джессикой Паркер. Милочка, не забудь свою косметичку, а то опять придется посылать за ней шофера!»), а потом, оглянувшись на лестнице, спросила: «Ну что, пивка?» Не знаю, как объяснить это чудо, но за вечер мы сблизились больше, чем иные за много лет общения. Видимо, все дело в том, что мы сразу почувствовали друг в друге родственные души.