В лесах Карелии - [30]

— А ну обратно все за стол, живо! — рявкнул директор. — Давайте вместе искать выход. У меня ума не хватило, а у сорока человек должно хватить.

Грузчики нехотя стали возвращаться к столу.

— Тут большого ума искать нечего, — заговорил, садясь на скамейку, мужик лет сорока с добродушным улыбчивым лицом. — Ты — директор, хозяин, вот и прикажи увеличить норму овса лошадям — и весь сказ.

— А сколько прибавить? — спросил оторопевший от простоты решения директор. — Два кило хватит?

— Не-ет, мало! — хором ответили уже около половины грузчиков. — Не меньше четырех надо.

— Согласен, — обрадованно заявил директор. — С завтрашнего дня прибавим по четыре кило.

К столу подошел высокий плотный грузчик с густой черной бородой. Опершись большими кулаками о стол и наклонясь через него к директору, он заговорил густым, хриплым, очевидно пропитым, басом:

— Ты на что, директор, людей толкаешь? Ты леспромхозом или кондитерской фабрикой руководишь? Мы, по-твоему, печенье перебираем или бревна ворочаем? Ты вот сам с ними повозись, а потом приезжай нас агитировать. Двенадцать часов! Шутка! А насчет заработка.... Нам хоромы не заводить, а на водку с закуской и этого хватает. Понял?

Поленова удивило сначала, как спокойно выслушивает Ковалев это грубое выступление рабочего.

Директор словно нехотя посмотрел на бородатого, смерив его взглядом с ног до головы, и медленно отвернулся в сторону.

— Я-то понял, — спокойно ответил он, — но и ты пойми: я моложе тебя, но лес валил, и трелевал, и грузил его, и через пороги сплавлял. Ты, дружок, не на того наскочил, отвали-ка в сторону. Нет в лесу такого дела, которого я руками не знаю.

Через толпу сгрудившихся у стола мужиков протиснулся Артемов. Он мягко, но с заметной силой отодвинул от стола бородатого и, нагнувшись к Ковалеву и Поленову, спокойно начал:

— Мужики верно толкуют, Сергей Иванович, человеку трудно ворочать бревна двенадцать часов. На разгрузке можно, а на погрузке тяжко. Я серьезно скажу, я за всех скажу, все согласятся.

Он твердым спокойным взглядом обвел всех находившихся в бараке.

«Вот бы кого мастером на погрузке надо иметь, — глядя на него и вспомнив метельную ночь на верхнем складе, подумал директор, — а не растяпистого Воронова. Да не пойдет, здесь он в полтора раза больше зарабатывает».

В помещении стало совершенно тихо.

— Это верно, Сергей Иванович, про четыре кило овса лошадям. Теперь они выдюжат. Теперь дайте и нам толику: после восьми часов работы дополнительный завтрак от пуза и по сто грамм водки. Тогда и мы сдюжим.

В бараке поднялся гвалт. Трудно было сразу понять, кто как реагирует на предложение Артемова. Многие хохотали, потирая руки. Кто-то громко крикнул:

— Вот это — да-а! Вот это забросил живца! Ну-ка, проглоти, директор!

— Правильна-а! Ха-ха-ха! — уже орали десятки глоток.

Ковалева бросило в пот. «Поить водкой на производстве... да что же это? Так же можно... Но если я отступлю хоть на шаг — все лопнет как мыльный пузырь. Пятьдесят человек — пять литров водки по шесть рублей, на завтраки... кормить надо «от пуза», на всякое непредвиденное — еще пятьдесят... Итого — полторы сотни. Чепуха, мы получим сотни тысяч за остаток зимы!»

Поленов, сидевший до сих пор молча, вскочил с места.

— Насчет водки, товарищи...

— Бога ради, Федор Иванович, голубчик, бога ради... — остановил его быстро поднявшийся Ковалев. — Потом поговорим...

И, спокойно обращаясь к Артемову, директор деловито спросил:

— А за чей счет завтрак и сто граммов?

Вопрос был задан директором, как говорят хозяйственники, для порядка.

— Это все равно, — не задумываясь, ответил Артемов, — торговаться не будем. Правильно я говорю? — обратился он к грузчикам.

— Верна-а! — хором ответило большинство.

— Ну вот что, мужики, — проговорил, утирая платком лицо и шею, директор, — давайте так: денег за завтрак мы с вас брать не будем. Завтра ночью я сам привезу вам то и другое, а впредь это будет делать Лиза, которая днем обеды для всех привозит.

Когда Ковалев с Поленовым, возвращаясь домой, уже выехали за пределы поселка, Поленов недовольным голосом заговорил:

— Неправильно ты согласился насчет водки. Нельзя этого делать. Ты поставил меня в дурацкое положение: компрометировать тебя нельзя, затевая с тобой спор при грузчиках, и согласиться с таким безобразием я не могу. Как теперь быть?

Ковалев молча глядел на стену леса по обе стороны дороги, на снег, искрившийся серебром под лунным светом, потом уперся взглядом в небо, сплошь усыпанное звездами. Ответил спокойным, будничным голосом:

— Что ж, давай повернем обратно. Я соберу мужиков и объявлю им: все к чертовой матери отменяется, приезжали мы с парторгом просто так, побрехать от нечего делать...

— Я же только относительно водки считаю неправильным, — перебил его Поленов, — по части остального мы с тобой вчера уже договорились.

Ковалев круто повернулся в сторону Поленова, схватил его за лацкан полушубка и, приблизив свое лицо вплотную к лицу парторга, порывисто дыша, словно боясь, что его перебьют, заговорил:

— Ты думаешь, мне не понятно, что значит поить водкой рабочих на производстве? Думаешь, я из озорства согласился? Нет, Поленов, здесь дело иное. Сегодня мы с тобой по-крупному играли. В банке стояло выполнение или провал плана первого квартала, стояли сотни тысяч рублей чистой прибыли. Мне легче проиграть собственную голову, чем такую игру. Ты меня пойми, пожалуйста, правильно, это выше моих сил. А по сто граммов они бы и без нас выпили. Думаешь — нет?