В лесах Карелии - [21]

— Опять липовые! — простонал Поленов. — Ты сам-то видел работу Плисюкова или с чужих слов толкуешь?

— Вчера мы с Юровым, — отвечал Ковалев, — целый день на тракторе Плисюкова провели. Проехали с ним всю дорогу туда и обратно. Вернулись уже поздно вечером. Трактор Плисюков знает, но лес возить не умеет. Да и навряд ли научится, возраст уже не тот. Он упрям, излишне самолюбив, не терпит никаких замечаний, учиться ни у кого не хочет. Взял двенадцать саней, шесть из них развалил, два комплекта саней вообще вывел из строя — полозья вывернул. Он другим трактористам на ледянке работать не дает, мешает — вот в чем основная беда.

— Я считаю, — решительно поднялся Сясин, — что весь сегодняшний разговор надо перенести в райком партии! Не нравится мне все это. Какие-то мифические расчеты, разгон стахановцев... Надо товарищу Поленову ехать в райком, я так предлагаю. Пусть-ка приедут сюда, разберутся на месте...

— В райком я поеду, — тихо проговорил Поленов, — надо относительно Плисюкова обговорить... — И, резко повысив тон, обратился ко всем присутствующим: — А по всем остальным пунктам мероприятий директора есть предложение: согласиться. Кто, кроме товарища Сясина, против?

Заседание кончилось поздно. При выходе к Ковалеву подошел Ховринов.

— Ты ведь холостой, Сергей Иванович, один живешь. А столовая уже давно закрыта. Пойдем ко мне. Я вчера теленка забил, баба штей хороших наварила, покушаем.

— Если с водкой приставать не будешь — пойдем, — согласился директор.

«Шти», как их называл Ховринов, оказались густющим мясным супом. Ковалев молча сидел над тарелкой. На душе было муторно.

— А что, Степан Павлович, — обратился он к Ховринову,— водка у тебя есть? Давай-ка по стаканчику пропустим...

8

Сясин родился и вырос в семье железнодорожного служащего. С ранних лет он усвоил со слов отца, что железнодорожное ведомство является государством в государстве. Так было с начала строительства железных дорог в России, так останется навечно.

Окончив железнодорожный техникум, Павел Сясин начал работать дежурным на полустанке, начальником полустанка, а затем его взяли на должность диспетчера в отделение дороги. Здесь он вступил в партию.

Аккуратный до педантичности, молчаливый и строгий по складу характера, требовательный к себе и к людям, он считал, что организация движения на дороге — все, службы же пути и тяги рассматривались им как второстепенные, вспомогательные.

Сясин был хорошим, но нудным служакой, он знал работу диспетчера, но с людьми работать не умел, был неуживчив, и сослуживцы его не любили, сторонились. Дома он был просто деспотом, и все это знали. Жена и двое его детей боялись даже взгляда отца.

Когда начальника отделения вызвали в обком партии и сказали, что один из коммунистов отделения должен перейти в лесную промышленность, он сразу же назвал фамилию Сясина. У работников лесного отдела обкома не было основания возражать. Сясин счел это особым видом повышения.

Он искренне считал себя посланцем партии, который должен помочь леспромхозу, не имеющему грамотных работников, научиться выполнять государственные планы. Считая и в леспромхозе организацию движения механизмов важнейшим делом, Сясин сразу же вызвался руководить этим участком. В штатном расписании была должность старшего диспетчера. Но называть себя он стал сразу же «начальником движения».

При Сясине сменилось в леспромхозе два директора. Оба они лесного дела не знали. Сясин всюду, где мог, объяснял снятие этих директоров недостаточным их вниманием к организации движения. И, кажется, убедил себя самого.

Полностью забрав организацию движения в свои руки, Сясин не довольствовался только этим. Он совался буквально во все дела леспромхоза, везде не только подсказывал, сам будучи полным профаном в лесных делах, но и диктовал. Если нужно — давил своим званием «посланца»...

С партийного бюро Сясин вышел вместе с Поленовым.

— Я не понял тебя сегодня, Федор Иванович, — первым заговорил Сясин. — Такое впечатление, что ты целиком поддерживаешь этого... нового директора. Он же нес сегодня чистейшую чепуху.

— Почему чепуху? — спросил Поленов без особого интереса. Ему не хотелось, говорить на эту тему. Колом в голове торчала мысль: «Неужели мы действительно напортачили с этим Плисюковым?»

— Как почему? Неужели ты, взрослый человек, веришь в тысячу кубометров по ледянке, о которых молол этот... — он на секунду запнулся, — этот мальчишка?

— А почему не верить? — односложно спросил Поленов.

Сясин остановился и схватил парторга за рукав полушубка. Поленов с нескрываемым раздражением сказал:

— Нет, идем дальше, устал я сегодня, говори на ходу.

— Хорошо, предположим, что он погрузит тысячу кубометров. Кто их вывезет?

— Трактористы.

— Я с тобой серьезно разговариваю, товарищ парторг, ты дурака не валяй. Люди, которые еле-еле вывозят по триста кубов, вдруг ни с того ни с сего начнут возить по тысяче? Ты мне сказок не рассказывай...

— Но директор же говорил о полной реорганизации движения тракторов, об отделении вывозки от маневровых работ...

— Ну уж в этом вопросе — слуга покорный. В эти дела я не позволю совать нос никому. Я движением и товарных, и пассажирских поездов командовал, я... собаку съел на этом деле, и меня будет понукать какой-то мальчишка...