В лабиринте замершего города - [39]
Побрёл к Карлову мосту. Почувствовал — пе дойдёт. Расспросил прохожих насчёт больницы, и ему подсказали: на Напрстковой улице — один из медпунктов восставших. В пивном подвале.
Когда человек освобождается от невероятного напряжения, он часто теряет контроль над ставшими уже незначительными, наигранными прежде жестами и словами. Отакар был среди своих. Он, улыбаясь, поглядывал на девушек с белыми повязками, которые подхватили его под руки у входа в подвал. Потом начал что-то объяснять и во время рассказа произнёс неправильно какое-то чешское слово. Позже вспомнил: так произносил это самое слово гестаповец во время допроса, а ведь тот был немцем. Теперь Вашел только удивился: девушки стали в стороне и, глядя на него, о чём-то пошептались. Тут же подозвали часового — паренька с трофейным автоматом, вооружённого для внушительности ещё и двумя гранатами:
— Тоник, поговори с ним!
Документов у Вашела, естественно, не оказалось. Паренёк вытащил у него из кармана парабеллум, отскочил назад, наставив автомат:
— Это — судет! Фашист! Зовите патруль! Рихле!
Странно, но к Вашелу вернулась его выдержка. Попросил закурить. Паренёк отрицательно мотнул головой.
— Напрасно ты так, — улыбался Вашел. — Гестаповцы — даже те свои жертвы угощали…
— Молчи, гад! Становись к стенке! — заорал паренёк.
— У стенки я уже стоял. Позови-ка лучше домоуправа Мирка.
Ота назвал номер дома.
— На том свете с ним встретишься.
— А я только что оттуда возвратился, — все так же спокойно проговорил Вашел.
Подошла медсестра, наклонилась к Вашелу, оттолкнула Тоника.
— Вы извините его, пан, — тихо сказала женщина, перевязывая Вашела. — Молодой, горячий. Да и время такое…
Придвинулись раненые. Один протянул Вашелу сигарету:
— Закури. Что там на улице делается, рассказывай…
Паренёк вернулся, ведя за собой домоуправа. Мирко ахнул:
— Куда же вы исчезли, пане Вашел? Что с вами? Ранены? Вам же надо полежать. Ай-яй! Как же так…
Потом схватил Тоника за шиворот:
— Сморчок несчастный! Это же… из-за него гестапо всю Михельскую перевернуло вверх ногами, его только что из Панкраца освободили, от смерти спасли, а ты… В войну играешь?
Тоник так побледнел, что Вашелу стало жалко парня. Прервав этот бурный поток речи, он протянул руку:
— Ладно, Тоник, чего не бывает. Ты — бдительный боец, это главное… Только, прежде чем стрелять, надо вот эту штуку опустить. Называется она «предохранитель»…
В ночь с 7 на 8 мая герои Праги услышали воззвание Чешского Национального Совета:
«Мы знаем, за что сражаемся, за что умираем, — не только за свободу своего народа, но и за наше социальное раскрепощение. Рождается новая свободная республика, ради которой мы проливаем свою кровь. Это будет наша республика — республика трудового народа! Вперёд, на борьбу! На стройку баррикад! На баррикадные бои! Да здравствует борьба! Да здравствует революция!»
Утро 8 мая застало Икара на баррикадах в излучине Влтавы. Над рекой медленно оседал дым пожарищ. Стояло затишье: обе стороны прекратили огонь, гитлеровцы как будто вели переговоры об условиях своей капитуляции. Вашел вдруг столкнулся лицом к лицу с Тоником — тот с ватагой ребят вытаскивал из дзотов фаустпатроны. Не сказали друг другу ни слова.
Потом Тоник куда-то исчез. Рабочие укрепляли баррикаду — разворотив мостовую, укладывали камень. Внезапно на площади разорвался снаряд, и сразу же от взрывов задрожали старинные здания. Фашисты, использовав передышку, подтянули танки, начали штурм баррикад. Появился Тоник — весь мокрый, облепленный тиной. Возбуждённо зашептал:
— Командир, видите того седого старика в шинели? Он посылает меня разведать, можно ли пробраться под мостом. Там ящики с минами. Но никак пе пролезть: пристреляна каждая точка.
Мины. Мины. Была б рядом рация!..
С той стороны, через мост, уже поползли фашистские танки. Артиллерия вела беспрерывный обстрел, расчищая путь своим машинам.
Два танка загорелись, а все новые ползли и ползли, приближаясь к восставшим. Слева из переулка показался бронетранспортёр, над которым болтались длинные змеи антенн. Поливая баррикаду пулемётным огнём, транспортёр начал корректировать действия танковой колонны. Один из танков закрутился близко, около фонтана. Вашел взял фаустпатрон, прицелился, выстрелил. Танк запылал. Бронетранспортёр, шедший под прикрытием этой машины, попятился назад. У его люка рвались гранаты… Бронетранспортёр забуксовал на месте.
Гитлеровцы снова отступили за мост.
Начинало темнеть. И Вашел решился добыть рацию. Он подозвал Тоника, объяснил, что делать. Прячась за подбитыми немецкими танками, они подползли к бронетранспортёру. Тоник вьюном проскользнул в люк, открыл изнутри дверцы. Отакар осмотрелся и оттащил от аппаратуры убитого радиста…
Танкисты 10-го гвардейского корпуса знаменитой 4-й гвардейской танковой армии генерал-полковника Д. Лелюшенко, мчавшие с северо-запада к Праге, под вечер 8 мая уже видели вдали туманные очертания города. Вдруг в одной из армейских машин радист уловил странные слабые сигналы. Настроился получше и подозвал офицера:
— Послушайте, товарищ капитан, кто-то шпарит открытым текстом!
Капитан надел наушники, взял в руку карандаш.
Это было в Карпатах, за месяц до начала войны. Майской ночью берегом Теребли недалеко от посёлка Буштины шли трое — в рыбацких сапогах, с удочками, сетью. Но не речка позвала их в ночь. Остановились на лугу. Здесь решили принять советский самолёт с радистом на борту.В книге — очерки о военно-разведывательных группах, созданных в Закарпатье в предгрозовые годы, о людях, ставших разведчиками не по призванию, а по велению сердца.Здесь нет вымышленных лиц и событий. Истории, о которых пойдёт речь, богаче вымысла.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.