В лабиринте "Ведьм" - [28]

Хирург заметил его издалека и прибавил шагу.

— Что случилось, доктор? Почему так долго? ЧТО СЛУЧИЛОСЬ???

— Тихо, Кирилл, всё в порядке, — было видно, что он очень устал, — Сейчас её привезут. Не переживай ты так.

— А почему так долго? — не успокаивался Китяж.

— Случай не простой, — пожал плечами Иванов, — Один на сто тысяч. Пойдём на лестницу, — он махнул в сторону курилки.

Когда они вышли к лифтам, доктор похлопал себя по карманам и, не найдя то, что искал, попросил Китяжа:

— Угости.

— Пожалуйста, Кирилл протянул пачку, — Так всё-таки, что произошло доктор? Перитонит?

— Слава богу, нет, — облегчённо выдохнул доктор, — но и до пятницы вы бы, вряд-ли дотянули бы. Ещё бы сутки и… — Иванов махнул рукой, — Понимаешь, у Евгении расположение аппендикса очень необычное. Обычно, это небольшой отросток. Сантиметров пять… ну, может — семь. И направлен он вниз… А у неё вверх. Спрятался за кишочки и рос к печени. Я пока его нашёл — упарился. Да и состояние было уже — не ахти. В общем, вовремя ты её привёз. Спас ты её.

— Это вы её спасли, а я, всего лишь — привёз, — Кирилла начало отпускать. Толи никотин поступал в мозг, толи усталость сказывалась, а скорее всего, и то, и другое. Он, вдруг «поплыл». Реально, как будто хлопнул стакан «чистенького». В ушах приятно зашумело, а в теле приятная гибкость образовалась.

— Ты не расслабляйся. Докуривай, и бегом в палату. Её вот-вот привезти должны.

Китяж собрался моментально и выскочил в коридор, по которому, как раз везли Женечку. Его маленькую Женечку. Он проскочил в палату раньше санитара. Закатив каталку, санитар попытался было переложить бесчувственное, находящееся в наркозном сне тело, но Кирилл остановил его и сделал это сам, а уже через пятнадцать минут, Женечка начала подавать первые признаки выхода из этого состояния.

Дыхание у неё было тяжёлое, частое, а самое главное, с явным, сладковатым запахом наркоза. А потом открылся левый глаз. Один! И начал вращаться и двигаться по одному ему известной траектории. Затем, открылся и правый глаз, с которым начало происходить то же самое. Глаза вращались независимо друг от друга, с разной скоростью и в противоположных направлениях. И вдруг… они остановились. И уставились прямо на Китяжа. В них читался вопрос: «О ЕПТА! КТО ТЫ?» А дальше… дальше началось веселье, какого Китяж с роду не видывал. Жене захотелось почесать свежий шов. И если бы не Кирилл, ей бы это удалось. Не понимая, где она и что произошло, Женя попыталась снять марлевую салфетку, которой была закрыта рана. Пару раз Тяжин попытался объяснить, что этого делать никак нельзя и убирал её руки, но она свирепо мычала и продолжала попытки. Как говаривал Козьма Прутков «Хочется чесать там, где чешется». Вот и ей хотелось.

Тогда Китяж применил другую тактику.

— Женя. Ты меня слышишь? — убедившись, что связь есть, Кирилл пошёл на хитрость, — Женечка. Хватай свои руки, а то они убегут!

Он и сам не верил в то, что это подействует. Подобного бреда он ещё никогда не говорил. Но слова влетели в Женечкины ушки и плотно засели в затуманенном наркозом мозгу. Сделав безумно испуганные глаза, она крепко обняла себя, стараясь схватить свои руки, чтобы они не «убежали».

— Тоже мне. Гоголь с носом, — ухмыльнулся Китяж и погладил Женечку по голове.

А к пациентке, тем временем вернулась речь.

— Ахшпымь… суропь… ППыть! Пить дай… — она начала приходить в себя.

— Пить не давать ещё два часа, — раздался за спиной у Китяжа голос Василия Степановича, — Ничего, потерпит. Кирилл. Сейчас будет профессорский обход. Народу будет много. И все — в белых халатах.

Сказал и ушёл.

Народу пришло действительно много. И не вовремя. Женя заговорила окончательно. Правда, что она говорила, сама она не понимала. Зато очень хорошо понимали окружающие.

— Е…б твою мать, б…дь… е…ные докторишки, ссука…

Старенький сутулый профессор, с бородкой «клинышком», который очень напоминал Китяжу старину Мухина в госпитале Бурденко, повернулся к источнику отборнейшего мата, приподнял очки на носу и удивленно спросил:

— Это кто это у нас так красиво разговаривает?

Девчонки, лежавшие в палате прыснули смехом. Вот только Жене было не смешно. Она приподняла голову с подушки, зло посмотрела на профессора и выпалила:

— Я! И х…ли ты мне сделаешь?!

Даааа… Никогда ещё Кириллу не было так стыдно… Спас его, заведующий отделением, Малик Григорьевич — невысокий татарин с перманентной улыбкой на лице.

— Ей два часа операцию сделали, Павел Ефграфьевич.

— Это тот аппендикс, который мы сегодня разбирали?

— Совершенно верно. Операцию блестяще провёл доктор Иванов.

— Очень хорошо, — улыбнулся профессор и обратился к Китяжу, — А вы, молодой человек, не переживайте… это нормальное состояние при выходе из наркоза. Тем более, после такой сложной операции. Через пятнадцать минут, ваша жена будет полностью в норме.

— Но она… — попытался возразить Китяж.

— Ни каких но, — тихо сказал ему прямо в ухо Иванов, — Профессор сказал жена, значит — жена.

А через пятнадцать минут Женя действительно пришла в себя. Кирилл посмотрел на неё, такую маленькую, беспомощную и сказал:

— Я тут подумал… Ты, это… выходи за меня…