В лабиринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологическая борьба - [45]
В условиях, когда многими представителями «новых левых» овладели пессимистические настроения насчет непосредственного будущего, когда они продолжают борьбу за свои идеалы не столько потому, что надеются на победу, сколько потому, что так им велит их совесть, Рейч полон оптимистических надежд: «Мы находимся на пороге революции, ничем не похожей на революцию прошлого. Ее истоки в индивиде и его культуре, а изменение политической структуры явится только конечным итогом ее завершения. Эта революция добьется успеха без применения какого-либо насилия, и никакое насилие не сможет успешно противостоять ее победоносному шествию. Она развивается поразительно быстрыми темпами, уже сейчас оказывая ощутимое влияние на наше законодательство, институты и социальную структуру. В конечном итоге она приведет к торжеству разума, созданию более гуманного общества и нового, освобожденного человека».[98]
Вся книга Рейча состоит как бы из двух частей — резкой критики государственно-монополистической корпоративной системы, которая завела США в исторический тупик, и наивных поисков выхода из этого тупика посредством перемен в сознании американского народа. Только глубокие преобразования в жизненных ценностях и в повседневном поведении людей, по мнению Рейча, могут привести к социальному обновлению Америки, ибо, пишет он, «современный кризис органически вытекает из самих основ, опре-деляющих наш образ жизни, в силу чего эти проблемы не могут быть решены с помощью каких бы то ни было реформ». В основе социального оптимизма Рейча лежит его убеждение в необратимом характере эволюции мировоззрения людей на протяжении истории.
Каждой исторической эпохе, как считает Рейч, присущ определенный тип сознания. Так, в XIX веке в США сложилось и доминировало индивидуалистическое мировоззрение мелких бизнесменов и фермеров, стремящихся преуспеть в жизни благодаря личным усилиям. Их взгляды, которые разделяла подавляющая часть общества того времени, он условно обозначает как Сознание I. В XX веке этот тип сознания обнаружил свою несостоятельность перед лицом острых социальных проблем, и на смену ему пришла и постепенно стала преобладать либерально-реформистская идеология, по терминологии Рейча — Сознание II, выражающее интересы монополистических корпораций и государственного аппарата. Их идеология, оправдывающая порабощение личности бюрократической организацией, продолжает он, ныне завела Соединенные Штаты в исторический тупик, однако все еще продолжает держать в своем плену значительную часть населения страны. «Во второй половине двадцатого века как старое сознание, характеризующееся мифами, так и сознание, подчиненное машинной рациональности, оказались неспособными управлять, направлять и контролировать возникший в Америке огромный технологический и организационный аппарат. Вследствие этого он превратился в безжалостную силу, разрушающую окружающую среду, уничтожающую человеческие ценности, подчиняющую себе жизнь и разум членов этой системы. Столкнувшись с угрозой своему существованию, граждане Америки начали в силу чисто биологической необходимости развивать в себе элементы нового сознания, соответствующего сегодняшней реальности…»[99] Все три типа сознания, продолжает Рейч, представлены сейчас среди населения страны: Сознание I владеет умами консервативно настроенных обывателей, поддерживающих Голдуотера и Уоллеса; Сознание II широко распространено среди служащих и либеральной интеллигенции, связавших свои интересы с государственно-монополистическим истэблишментом; наконец, Сознание III привлекает к себе радикальную молодежь и быстро проникает в другие слои общества.
Так же неотвратимо, как на смену индивидуалистическому сознанию эпохи свободного предпринимательства пришло массовое сознание эпохи корпоративного общества в XX веке, на смену последнему идет новое, «третье», сознание свободной личности, представленное пока что главным образом социальными идеалами критически настроенной молодежи, которая отвергает государственно-монополистическую «корпоративную систему».
Критика Рейчем «корпоративного государства» далеко не сводится к его моральному обличению, хотя последнее и преобладает в ней. «Корпоративное государство», по характеристике Рейча, представляет собою слияние монополистических корпораций в экономике с политической властью государства и подчинение им всех остальных сфер общественной деятельности: университеты, филантропические фонды, армия и другие учреждения все больше приобретают черты корпораций и становятся ответвлениями «корпоративного государства». Могущество этого государства покоится на том, что оно монополизирует все сферы общественной деятельности в руках узкой привилегированной «элиты», руководствующейся своими интересами. В условиях такого монополистического обобществления собственности, а также научно-технической революции индивидуальная частная собственность становится бессмысленной. Она фактически вытесняется новыми формами собственности в виде правительственных контрактов, экономических обязательств, различного рода привилегий. Одновременно возрастающая роль услуг в потреблении по сравнению с материальным обладанием вещами предполагает уже не частные, а социальные формы распределения: в первую очередь это касается образования, здравоохранения, социального обеспечения, досуга и т. д. Тем самым потребительское общество, покоящееся на частном присвоении, становится архаической формой распределения. Сохранение «корпоративного государства» в современных условиях превращает в частную привилегию все то, что уже может стать общественным достоянием; оно ведет к гипертрофированному потреблению навязываемых товаров в ущерб социальным потребностям. Внешнее изобилие сопровождается социальным обнищанием, психологическим калечением людей и разрушением природной среды.
