В лабиринтах вечности - [2]
— Настёна, смотри, — она таинственно улыбнулась, искоса поглядывая на подругу, поглаживала сверточек, — что у меня есть… а?! Смотри, сафьяновый переплет, пергаментные страницы, смотри, какое сокровище!
Ее маневр оказался верным — промокнув платочком глаза, Настя заинтересованно спросила:
— Что это?
— Книга!
— Книга?!
— Мне ее на книжном базаре старушенция продала, можно сказать, она меня почти заставила ее купить. Такая старая…
— Кто? Книга?
— Нет, старушка! Тощая, как мумия, брр — р–р… просто жуть! — Аня брезгливо поморщилась, медленно развернула сверток. — Привязалась ко мне, мол, купи, купи эту книгу, она тебе пригодится! Схватила меня вот здесь — за локоть, да так сильно, что он до сих пор саднит, видишь, синяки остались от пальцев! А другой рукой все эту книжицу мне в лицо тыкала, приговаривая хитро, купи, мол, по ней можно узнать, где и когда жила твоя душа, кем она была в прошлой жизни? Бред… какой-то…
Настя недоверчиво покосилась на нее, чтобы Аня повелась на подобную чушь — верилось с трудом. Скорее Настя поверила бы, что она накупила блузок, юбок, платьев на все деньги и теперь ждёт стипендии, как манны небесной, но, чтобы купила книгу, да еще такую странную — это что-то новенькое!
— И ты веришь в подобную чушь?
— Нет, — Аня равнодушно пожала плечами, — я даже не собиралась покупать эту книгу, но старушонка так вцепилась в меня мёртвой хваткой, что пришлось отдать всё, что было с собой! Да, ладно, мне и не жалко, может у старушки на хлеб денег не хватало, пусть, зато у меня теперь вот такая интересная и таинственная книга!
— Удивительно, — задумчиво проговорила Настя, еще раз недоверчиво взглянув на подругу, — чтобы ты и так растрогалась, наверное, бабушку пожалела?
— Ну, как бы, да! — Аня неопределенно дернула плечами, словно чувствуя всю несуразность своего приобретения, но через секунду и, вероятно, совершенно случайно, найдя достойный ответ, встрепенулась, — а если и впрямь, по книге можно заглянуть в прошлое? А? Как тебе такой поворот? Интересно?!
Сосед — Мефистофель — хмыкнул, ехидно улыбнулся, его глаз недобро сверкнул.
— Интересно! — восторженно прошептала Настя.
Она задумалась. Аспирантка исторического факультета как никто другой воспринимала любую древность, любой артефакт, как сокровище, а старые рукописи и тем паче. Сейчас у Ани на коленях лежала истинная ценность — фолиант в кожаном переплете с потемневшими от времени пергаментными страницами с обугленными краями. И, казалось, страницы обожжены временем, и лет книге столько, что и подумать страшно!
Настя коснулась книги…
— Сафьяновый переплёт… как приятно прикасаться к нему!
— Угу, а знаешь, эта старушенция еще сказала, — Аня попыталась придать словам больше таинственности (она не смогла бы объяснить, что такого было странного или таинственного в тех словах, но то, что для старушки они имели некий мистический смысл, было очевидно).
— И что же? — Настя не отрывала зачарованного взгляда от книги.
— Она сказала… да, нет, не буду говорить, вероятно, бабка выжила из ума… какой — то бред…
— Ну, говори…!
Аня прошептала Насте в лицо:
— Она сказала: «Благодать познает тайну Воскресшей!»
— Благодать познает тайну Воскресшей?! Может, «воскрешения»? «Благодать познает тайну воскрешения». Как-то логичней звучит, ты не находишь?
— Нет, нет! Я точно помню, она сказала именно: «Воскресшей».
— Странно! Звучит, как ребус, — задумчиво проронила Настя, проводя рукой по шероховатой обложке. — Как приятно прикасаться! Кажется, что вся мудрость, все тайны Вселенной сокрыты именно в этой книге! А открыв ее, я действительно могу заглянуть в прошлое, в будущее.
— Ну, теперь тебя разобрало, фантазерка! Это всего лишь книга, — хихикнула Аня, мысленно улыбаясь своей маленькой хитрости, потому что Настя уже не плакала.
Она заворожённо поглаживала книгу. Насте так было приятно прикасаться к пергаментным страницам, чувствовать их шероховатость и необычайную теплоту — даже показалось, что книга, словно, обволакивая ее руку сияющим светом, затягивает в потусторонний мир — ладонь вот уже почти провалилась в эту мягкую, как растопленное масло, сияющую золотом, вязкую оболочку книги…
— Тьфу ты, и привидится же такое? — Настя дернулась и тряхнула головой, отгоняя наваждение, спросила:
— Знаешь, как по ней искать, как высчитывать?
— Ну, так… приблизительно, — замялась Аня, краснея.
Она, конечно же, не скажет, как настойчиво старушка пыталась объяснить ей весь таинственный ритуал, и, как она отмахивалась от назойливой старушки, которая так цепко вцепилась в ее локоть холодными костяшками, что пришлось выслушивать всю ту тарабарщину, что она несла. Аня слушала ее в пол-уха, потому что всё казалось бредом выжившей из ума старухи. Возможно, тогда Аня подсознательно чувствовала — эта ветхая книга для нее — вещь совсем ненужная, и, что она сыграет какую-то злую роль в ее жизни. А, возможно, было некое предчувствие — книга, как сказочный Камень Судьбы на развилке дорог, где ей нужно выбрать единственно верную дорогу, а всегда так трудно делать какой-либо выбор. Правда, этого Аня не знала, но ей отчего-то не хотелось даже слушать старуху, и уж тем более запоминать. Но старческое скрипучее бормотание проникало в сознание помимо ее воли — все эти магические столбики цифр, сложение и вычитание необычным способом, — воспринималось ею и всё отложилось в подкорке сознания и запомнилось. Возможно, сейчас она с удовольствием прослушала бы курс по «магическому летоисчислению» ещё раз, но, старушка осталась там, на пыльных улицах Ташкента. Придется как-то выкручиваться самой.
Пугачёвское восстание 1773–1775 годов началось с выступления яицких казаков и в скором времени переросло в полномасштабную крестьянскую войну под предводительством Е.И. Пугачёва. Поводом для начала волнений, охвативших огромные территории, стало чудесное объявление спасшегося «царя Петра Фёдоровича». Волнения начались 17 сентября 1773 года с Бударинского форпоста и продолжались вплоть до середины 1775 года, несмотря на военное поражение казацкой армии и пленение Пугачёва в сентябре 1774 года. Восстание охватило земли Яицкого войска, Оренбургский край, Урал, Прикамье, Башкирию, часть Западной Сибири, Среднее и Нижнее Поволжье.
«Свои» — повесть не простая для чтения. Тут и переплетение двух форм (дневников и исторических глав), и обилие исторических сведений, и множество персонажей. При этом сам сюжет можно назвать скучным: история страны накладывается на историю маленькой семьи. И все-таки произведение будет интересно любителям истории и вдумчивого чтения. Образ на обложке предложен автором.
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?