В круге последнем - [15]
Вы, Солженицын, не краснея, а зеленея, убеждаете читателя, что в нашей стране, с первых дней революции и затем во все последующие годы, будто бы царили беззаконие, произвол, анархия. Хватали, мол, за руку чуть не каждого, кто попадал на глаза, устраивали Шемякины суды (вы в этом месте не удержались и в скобках похулиганили, стали рычать и лаять: «Б‑р‑р… гав-гав!». Ничего себе, интерпретация «художественного исследования»!). И не только, убеждаете вы, были бесправные суды, но поголовные расстрелы интеллигенции, служащих, военных, рабочих, деревенских мужиков — кого попало и всех ни за что!.. Если, по-вашему, бородатые звери-большевики, с ножами в зубах и за поясом, истребили бесчисленное множество людей, то позволено будет спросить: а кто же тогда разбил белогвардейцев и интервентов, выбросил их вон из молодой Республики Советов, вытащил страну из разрухи, восстанавливал промышленность, сельское хозяйство, ликвидировал неграмотность, поднимал экономику, культуру, кто, наконец, победил в Великой Отечественной войне вооруженных до зубов фашистов?
До чего же вы залгались, Солженицын.
Вы глумитесь над памятью людей, дорогих нашему народу и всему передовому человечеству, Ленин в ваших «исследованиях» — ненавистник интеллигенции, руководит насильственными методами. Дзержинский — сеет в людях страх, недоверие друг к другу, обвиняет в контрреволюции и арестовывает кого хочет. Орджоникидзе (вы тут оговариваетесь, передавая сплетню: мол, «рассказывают»!), разговаривая со старыми инженерами, якобы клал на письменный стол по пистолету справа и слева. Горький (по «мнению» вашего однокамерника, какого-то Юрия Е., а вы это «мнение» распространяете) — не кто иной, как ничтожная скучнейшая личность, придумал сам себя и придумал себе героев. И книги у него все выдуманы насквозь…
Как только у вас, Солженицын, поднялась рука царапать кощунственные строки о таких людях?!
По вашим расчетам, в Советском Союзе необходимо отдать немедленно под суд четверть миллиона человек, «виновных» в вашем аресте. Откуда взята цифра? Вы ее произвели с удивительным цинизмом от 86.000 нацистов, осужденных в ФРГ к 1966 году, и, выходит, требуете за каждого эсэсовца троих советских людей. Вам мало двадцати миллионов, погибших на войне, развязанной фашистами? А ведь восторгающую вас «статистику» в 86.000, если и можно с чем сопоставить, так с 20 миллионами убитых советских людей, как и с 6 миллионами погибших в фашистских лагерях евреев, как с тысячами сожженных советских городов и деревень, как с цифрами жертв в чехословацком городе Лидице, во французском городе Орадур-сюр-Глан… Вот что стоит в подлинном счете народов к фашизму против цифры 86.000. Этот счет был предъявлен на Нюрнбергском процессе, где фашизм судили не судьи ФРГ, а судили народы, понесшие немало жертв в битве с фашизмом, и в том числе советский народ, больше всех заплативший кровью за свою победу. И эту дорогую для нас победу и этот правый суд народов вы хотели бы обернуть для нас поражением?!
Вы пишете, что вас пугали Сухановской тюрьмой, как самой страшной, «ее имя выговаривают следователи со зловещим шипением». Вас в нее не сажали. «А кто там был — потом не допросишься: или бессвязный бред несут или нет их в жизни». Однако, не допросившись, вы все же обрисовали сухановскую камеру. А я в ней, к вашему сведению, сидел, и довольно-таки долго. О своем пребывании в Сухановке я подробно написал в «Повести о пережитом». Понимаю: она вас не устраивает, раздражает. Вот если бы она была с антисоветской подкладочкой — другое дело: вы, конечно, возрадовались бы!
В вашем «исследовании» слышится тяжкий вздох: разве напечатают в СССР произведения, связанные с незаконными репрессиями в прошлом?.. Неправильно информированные и антисоветски настроенные пресса и радио капиталистических стран подхватывают ваше воздыхание и разносят его по земле и в эфире. Вы же, Солженицын, отлично знаете, что издана моя книга, в журналах и газетах публиковались на эту тему «запретную» рассказы и повести. Забыли?.. Не думается. Память у вас не короткая. Просто не хотите говорить о том, что, так сказать, не работает на вас!
Однажды, сидя в зале Верховного Суда СССР, где на творческой встрече коллектива Суда с вами обсуждали «Один день Ивана Денисовича», вы философствовали: «Если первая крохотная капля правды разорвалась как психологическая бомба — что же будет в нашей стране, когда Правда обрушится водопадом?».
Произошло иное. Наша Правда, а не ваша ложь, потекла широкой рекой. Она вас затопляет, вы в ней барахтаетесь, ползете на чужой берег, проклиная всех и вся, в том числе и нашу Победу в Отечественной войне, и вопиете истошно: «Это война вообще нам открыла, что хуже всего на земле быть русским».
Ну знаете, это уже вопль безумца!.. Впрочем, чему же тут удивляться? Вы сами пишете, что после ареста — «затмение ума и упадок духа сопутствовали мне в первые недели». Вам только так кажется. Вы себя успокаиваете. Болезнь у вас, Солженицын, затянулась, переросла в хроническую, неизлечимую, и по сей день дает себя знать.
В общем, как говорится, опыт не удался. Факир
Роман многопланов, многопроблемен, является одновременно и военным и психологическим, и философским и политическим, понимает ряд социально-философских проблем, связанных с мучительным исканием своего «берега», который определяет нравственную жизнь человека.
Свой первый бой лейтенант, известный писатель Юрий Бондарев принял на Сталинградском фронте, переломном этапе Второй мировой войны. «Горячий снег» зимы 1942–1943 гг. вобрал в себя не только победу, но и горькую правду о войне, где «бытие становится лицом к лицу с небытием».
Автор, Бондарев Юрий Васильевич, на основе подлинных исторических событий, исследует и раскрывает их воздействие и влияние на формирование типа личности и качества жизни.В романе «Бермудский треугольник» описываются драматические события в России в постсоветский период начала 1990-х годов, повествуется о сложной судьбе литературных героев, переживших крайние стрессовые ситуации на грани жизни и смерти и изменивших свои жизненные помыслы, цели и отношения в обществе.Особенно ярко раскрываются нравственные позиции и мужество главного героя Андрея Демидова в противоречиях и отношениях его с деятелями системы власти и ее охранников, стремящихся любыми средствами лишить его всех материальных и духовных основ жизни.В романе четко прослеживаются жизненные позиции автора.
В романе «Тишина» рассказывается о том, как вступали в мирную жизнь бывшие фронтовики, два молодых человека, друзья детства. Они напряженно ищут свое место в жизни. Действие романа развертывается в послевоенные годы, в обстоятельствах драматических, которые являются для главных персонажей произведения, вчерашних фронтовиков, еще одним, после испытания огнем, испытанием на «прочность» душевных и нравственных сил.
Юрий Васильевич Бондарев выдающийся русский писатель, признанный классик советской литературы. Его произведения изданы многотысячными тиражами не только в нашей стране, но переведены на иностранные языки и вышли в свет во многих странах мира.В этой книге напечатаны краткие, выразительные по содержанию и смыслу литературно-философские эссе, которые сам автор назвал мгновениями, избранные рассказы и рассказ-повесть «Последние залпы».Автор пишет о сложных человеческих отношениях в обществе, о психологических, социальных и героических поступках, о событиях и явлениях жизни и природы.
Повесть «Батальоны просят огня» опубликована в 1957 году. Эта книга, как и последующие, словно бы логически продолжающие «Батальоны…», – «Последние залпы», «Тишина» и «Двое» – принесла автору их Юрию Бондареву широкую известность и признание читателей. Каждое из этих произведений становилось событием в литературной жизни, каждое вызывало оживленную дискуссию. Книги эти переведены на многие языки мира, выдержали более шестидесяти изданий.Военная литература у нас довольно обширна, дань военной тематике отдали многие выдающиеся писатели.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.