В крови - [9]
— Ведь вот беда–то: время ее подошло, кровь играет…Как говорили деды, «предоставь девушке волю, за зурнача замуж выскочит!..» — Ханша вздохнула, подумала и добавила осторожно: — А Вагиф этот, видно, стоящий парень. Грамотный и почерк превосходный…
— Почерк! — пробормотал хан, правда, уже не столь гневно. — Чтоб он ему боком вышел, этот почерк! Выходит, если человек умеет хорошо писать, ему все позволено?!
— Ну зачем такое говорить? — невозмутимо заметила Бике–ага. — Только я прикидываю… ученый человек всегда нужен. Разве хороший писец лишний будет во дворце? А главное — взрослая дочь — спелый орех; кто ни идет, все камнем сбить норовит… А что он пишет, так пусть себе — от ветра скале ничего не станется… От молодых ума не дождешься. Такое уж их время — кровь бурлит!..
Хан призадумался. Бике–ханум была старшей и самой уважаемой из восьми его жен, и он привык прислушиваться к ее советам. А ханша, не отрывая глаз от лица мужа, не спеша, терпеливо продолжала убеждать его.
— Ну, погляди сам: разве у всех нынешних ханов деды и прадеды шахи да ханы были? Надир из чабанов! Другой — вот от самого Чингиз–хана род ведет, а попал в заложники, и нет ничего… А захочет судьба, простой нукер трон захватывает и не хуже хана управляется. Был бы ум в голове, а остальное приложится…
— Значит, ты полагаешь, — прервал жену хан, — отдать Сенем за этого Вагифа? — Голос у него был совсем уже мирный.
— Тебе решать, — уклончиво ответила Бике–ханум. — Ты ему пока дай место писаря, пусть бумагу какую составит…
Хан давно уже понял, что жена права. Однако твердого ответа пока не дал. Припоминая, как Вагиф держал себя и прост был в обхождении, хан чувствовал, что нет в нем злобы против этого человека, скорее приязнь; поэт всерьез заинтересовал его. Не раскрывая пока никому своих намерений, хан призвал Вагифа и назначил его простым писарем. Однако Вагиф показал столь великое рвение и такую мудрость в государственных делах, что очень скоро завоевал во дворце всеобщее уважение и стал правой рукой хана.
А бедная Сенем–ханум в один прекрасный день, веселясь в своей девичьей комнате, вдруг почувствовала боль, дурноту и скоропостижно скончалась от сердечного припадка.
Так и не смогла Сенем–ханум насладиться счастьем; с любимым мужем, но своей страстной любовью помогла ему стать тем, кем он стал, навсегда оставив в сердце поэта незаживающую рану.
6
Скачки были закончены. По обычаю приближенным хана, военачальникам и другим достойным лицам были преподнесены подарки. Наследник Мамедгасан тоже одарил некоторых вельмож; Вагиф был среди награжденных.
На второй день праздника, согласно обычаю, полагалось нанести визит наследнику. Вагиф и Мирза Алимамед отправились в гости верхом — предстояло проехать через весь город. Узкой улочкой они поднялись на городскую площадь. По случаю праздника базар был закрыт, но народу на площади было полно. Сновали продавцы сладостей, селлебиджи, размахивая заново вылуженными чайниками, громко выкрикивали: «Пей селлеби[9] — сердце услади!», а в полукруглом ящичке, прикрепленном на груди, поверх красного фартука, весело позвякивали стаканы. В стороне, собрав вокруг себя толпу, дервиши читали касиды[10], чуть поодаль заклинатель змей, вытаскивая одну за другой из мешка, обвивал себе змеями шею, запястья, опоясывался ими… Какой–то чудодей в длиннющем архалуке[11] из зеленой бязи, в колпаке, который во имя двенадцати имамов повязан был чалмой в двенадцать слоев, раскалив в огне железный скребок, прикладывал его себе к языку…
Вагиф ехал, не спеша раздвигая толпу конем, улыбался. Все встречные приветствовали его, поздравляли с праздником. Поэт отвечал на приветствия, поднося окрашенные хной пальцы сначала к губам, потом ко лбу.
Проехали базарную площадь, стали спускаться вниз. При въезде в махаллу Чухур возле армянской церкви повстречали священника Охана. Вагиф и Мирза Алимамед придержали коней.
— Мирза Охан, — шутливо заметил Вагиф, — а ты, я гляжу, все за Иисусов подол держишься!.. На щедрость его надеешься — одарит?
— Да будь у него чем одаривать, он бы первым делом себя от креста избавил!
Посмеялись. Вагиф окинул взглядом небольшую каменную церковь: по внешнему виду прихожане ее мало чем отличались от азербайджанцев; так же, как и мусульмане, они снимали при входе обувь. Справа на крыше стоял какой–то служитель в подряснике и подобно муэдзину призывал армян на молитву. Армянки в белых чадрах и красных шальварах, входя через особую дверь, располагались на айване[12], так же, как у мусульман, выделенном специально для женщин. На паперти, по обе стороны от двери, толпились нищие и калеки.
— Ты, видимо, тоже пожалуешь к Мамедгасан–аге? — спросил Охана Вагиф, трогая коня.
— Если бог даст! — улыбнувшись, ответил священник.
Дворец Мамедгасана расположен был в превосходном месте, на вершине скалы, с которой открывался вид на Топхану и Багрыган. Крепостная стена шла отсюда в направлении на Киблу[13], на юг, Шахнишин и Казнагая. Просторный, с большим количеством покоев, с обширными верандами, весь светящийся цветными витражами окон, дворец этот сложен был из камня. Арку дворцовых ворот украшал узор из кирпичей. Слева от дворца располагались амбары, сараи, конюшни и другие службы. Мощенная камнем дорожка, ведущая от ворот к лестнице, прикрыта была плетенным из лозы навесом.
В клубе работников просвещения Ахмед должен был сделать доклад о начале зарождения цивилизации. Он прочел большое количество книг, взял необходимые выдержки.Помимо того, ему необходимо было ознакомиться и с трудами, написанными по истории цивилизации, с фольклором, историей нравов и обычаев, и с многими путешествиями западных и восточных авторов.Просиживая долгие часы в Ленинской, фундаментальной Университетской библиотеках и библиотеке имени Сабира, Ахмед досконально изучал вопрос.Как-то раз одна из взятых в читальном зале книг приковала к себе его внимание.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.