В краю Сорни-най - [52]

Это место как раз оказалось удачным. Газ вырвался, загремел, заплясал. Быстрицкий счастливый ходил: голубой огонь нашел! А могло быть и не так, и до сих пор наш край тихим мог быть. Люди говорили: «Не колдун ли он, не шаман ли? Как он поставил буровую туда, где голубой огонь?» Ведь потом, говорят, совсем рядышком пробурили, а газа не нашли. А Быстрицкий, счастливый, отвечал: «Пусть что хотят языки твердят, а газ-то есть, а нефть-то есть, а бензин-то есть!» Вот какой он! Хороший мужик…

Быстрицкий в том далеком пятьдесят третьем, действительно, пробурил опорную скважину в полутора-двух километрах от намеченной точки бурения, исходя из экономических соображений: рядом река, легче доставить тяжелые лебедки, буровые станки к месту бурения. И эта точка оказалась счастливой.

И сбылись мечты академика И. М. Губкина, который еще в 1932 году на уральской сессии Академии наук СССР утверждал, что на северо-восточных склонах Урала должна быть нефть.

Но нелегок был путь к этим богатствам природы. Лауреат Ленинской премии Александр Григорьевич Быстрицкий как-то вспоминал:

«Суровой была та зима. Мороз до 30 считали великим благом. Не ослаб он и в новогоднюю ночь. Но ни холод, ни праздник не остановили работы на берегу Вогулки: метр за метром удалялось долото от скованной стужей земли. Свободные от вахты шумным застольем встречали новый, 1953-й год. И когда ровно в полночь в доме установилась тишина, все ясно услышали далекий шум буровой, пробивающийся сквозь перезвон курантов. Каждый из нас наверняка тогда подумал: «Принесет ли удачу этот год?» Но никто не знал, что до «открытия века» осталось совсем немного…

Молчат теперь те, кто не верил, что здесь, на севере Тюменской области, могут быть найдены месторождения нефти и газа. Одни мешали нам шепотком из-за угла: «Машины увязнут в болотах, гиблое дело». Другие заявляли во всеуслышание, что поисковые работы в Западно-Сибирской низменности обречены на провал. Основываясь на том, что древнее, будто бы холодное море, дном которого в седые времена являлась эта низменность, не было богато растительным и животным миром, а значит, не могло служить источником образования нефти и газа. И мешали рьяно, настойчиво, с одержимостью, достойной лучшего применения.

Дать первый отпор скептикам помогло Березово. Затем — Шаим, Усть-Балык, Самотлор…»

— Хороший был мужик Быстрицкий! — продолжает отец.

В курчавых, коротко остриженных волосах ниточками инея белеет седина. На бледном, обветренном лице морщины. Но из-под тяжелых век озорно светятся чуть выцветшие, но еще голубые глаза.

— Да, вот как он нашел этот огонь, много народу стало, а рыбы мало стало. Сваришь ее — иногда пахнет, как машина. Хороший мужик Быстрицкий!.. И зачем он это сделал?

— А на каком горючем вы ездите? — спрашиваю я, удивленный поворотом рассказа.

— Бензин зажигаю. Мотор. Быстро лодка бежит!

— Так этот бензин из нефти, которую в округе добывают.

— Понимаю! — холодно откликается отец, всем своим видом показывая, что далеко не только это понимает. — Нефть — золото! И рыба — золото! Без мотора плохо, и без рыбы плохо!

— А как быть?

— Бензин в воду льют, нефть льют, солярку льют. Рыба задыхается, плачет… Как быть? Человеком надо быть! Хозяином на земле себя чувствовать, а не гостем!

Правильно говорит отец: хозяином, а не гостем надо быть на земле!

Речка, в которой плескалось босоногое детство, разве можно ее забыть? Деревья, которые шептали колыбельные песни, разве можно их забыть? Дом, единственный в мире дом, потолок которого «двигался», разве может сын забыть?

Потолок этот сначала кажется высоким-высоким. Недосягаемым кажется. День проходит, год проходит — видишь: ближе стал. Движется к тебе высокий потолок. Растешь. День проходит, год проходит — ты уже коснулся потолка. День проходит, год проходит — тебе уже тесно под ним. Такой потолок лишь в родном доме бывает. Лишь в отчем краю высокие потолки снятся!..

Но разве человек создан, чтобы сидеть только в своем гнезде? Пусть он ездит и в других краях свой потолок ищет!.. Сам был таким. Знаю! Настало время — и мне стало тесно в родительском доме. Позвала меня жизнь — и я пошел пытать силу. Трудной дорогой пошел, своей дорогой.

В каждом новом месте потолок казался высоким. Дотягивался до него, рос. Много бессонных ночей мне стоило это, много силушки. Но вырастал я, и этот дом становился для меня родным. Вырастал я, и снова меня тянуло в дорогу. Не сам бежал — жизнь звала.

Хозяином будешь — любой край полюбишь, родным домом назовешь!

А край наш богатый. Ой, какой бога-а-тый! Все, что хочешь, все есть у нас!

Нефть надо — нефть есть. Газ надо — газ есть. Хрусталь надо — хрусталь есть. Земля наша — погреб с драгоценными камнями, с золотой маслянистой жидкостью.

Все, что хочешь, все есть у нас!

Соболя надо — соболь есть. Медведя надо — медведь есть. Ведь тайга наша еще нехоженая, глухая. Грибы нужны — грибы есть. Орехи нужны — шишки есть. Тайга наша — кедровая да сосновая. Какую ягоду хочешь, такую и выбирай. Красными глазами брусники, голубыми глазами голубики, золотистыми глазами сладковатой морошки взглянет на тебя земля и скажет: человек, будь человеком! Собери сочные ягодки мои. Не дай им высохнуть! Ягоды — вот наши мансийские фрукты.