В координатах мифа - [39]

Право твоей руки – знать мои улыбки.

Если огонь души порождает стон,

Значит, все созданное – не было ошибкой.

Право объятий – когда-нибудь потеряться.

Право любви – когда-нибудь постареть.

Если получится нам с тобой не расстаться,

Значит, и чувства смогут еще взлететь.

Скорпион

Так они и жили – в разных странах и континентах,

друг друга больше не увидав,

Зная по факту, что есть на свете, – и тем неописуемо дорожа.

У Нее были книги и мысли, страницы, сцена – и память,

желтый большой удав:

Она помнила каждый взмах ресниц его длинных,

что от поцелуя всегда дрожат.

Каждую ночь в этой тихой спальне ее душила большая змея.

Он не помнил имен, писем, песен, обещаний

и прочей лирики-лабуды.

Он вставал спозаранку, слушал море, делал завтрак,

выпивал полстаканы воды,

Наслаждался работой, женой, любил односолодовый

и старых бокалов звон,

А то, что от звуков имени Той рвется кожа

и показывается скорпион —

Так это вам кажется, просто наколка, был молод, беспечен

и, в общем, совсем не Он.

Так и жили они потом, долго, счастливо,

в разных странах и городах,

Заводили семьи, строили жизни, ценили людей за дело,

а не за слова.

Так и жили, друг другу не выдав ни строчкой, ни весточкой,

ни звонком,

Что каждую ночь их мысли не отпускали —

желтый змей и угольный скорпион.

Случилось

Очень сухая кожа, очень ломкие нервы.

Ты меня не спросишь – а я тебе не отвечу.

Что-то случилось утром, в час, когда солнце встало.

Ты меня не услышал, я тебе не сказала.

Что-то случилось ночью, в час, когда пели капели —

Ты ко мне не вернулся, я от тебя улетела.

Что-то случилось с нами в год не високосный:

Ты перестал мне сниться, я стала жить слишком просто.

«Гляжу на тебя – и Бог мне становится ближе…»

Гляжу на тебя – и Бог мне становится ближе.

Ближе, родней, необъятнее, как небеса.

Знай, что я буду с тобою, пока ты дышишь.

Знай, я с тобой до самого до конца.

Смотрю на тебя – и в пору начать молиться,

Только не знаю – тебе ли иль за тебя.

Глаз бездонных печаль, и я знаю, что случится.

И я буду рядом до самого до конца.

Помню в лицо всех предателей и иуд,

Лгунов, ворчунов, воров и простых ротозеев.

Завтра они все взглянуть не тебя придут,

А у тебя на Прощение их так много Веры…

Сотни зевак на горе тебя разопнут,

Кто был зачинщиком – тут не найдешь следа.

Пылью покроется весь твой бессмертный труд…

Но я буду рядом, до самого до конца.

Гляжу на тебя – и Бог мне становится ближе:

Прямо под сердцем зреют его плоды.

Смотрю на ночное небо – и знаю, что все услышишь,

Ведь есть конец, а за гранью конца – есть Ты.

Так

Так: пахнет небом, медом и молоком…

Так – ты подходишь ко мне, танцуя.

Так говоришь со мной, что не минует

Участь всех тех, что уже были До.

Вдруг понимаю – весь мир дрожит:

Видимо, слишком высоки ноты,

Видимо, рушатся замки и ДЗОТы —

Видимо, сердце опять не спит.

Так разрывают ритмы весь мир вокруг,

Так незаметно ты входишь мои привычки,

Дашь прикурить – и так чиркнешь спичкой,

Что станет понятно: ты мне – не друг.

Так протянулась меж нами тугая нить

(Жгучая страсть и нежность ее связали).

Пусть впереди вся жизнь и дальние дали,

Но здесь и сейчас ничего уж не изменить.

«Здравствуй, крестный не моего сына…»

Здравствуй, крестный не моего сына,

А синеглазого улыбчивого малыша.

Это такое время – мандаринов и апельсинов,

И когда крыша едет едва шурша.

Здравствуй, нежность моя неистовая,

Здравствуй, любовь моя на века.

Живется весело, гуляется лихо,

Только снятся порою твои глаза.

Здравствуй, друг мой с первого взгляда,

С карельского леса, старинного рва.

Знаешь, нет на свете ни рая, ни ада.

А вот ты есть. И, кажется, навсегда.

Город. Море. Облака

Город мокрый от слез твоих или же от дождя,

Он безумно устал, но помнит твои улыбки.

Город тихо заснул под тихие звуки скрипки,

Город очень скучает и шепчет «Она твоя».

Море нежно зовет нас наверх или в глубину,

Море знает лишь рыб, помнит крики чаек.

Оно с шелестом мерным за плечи нас обнимает,

Вечерами скрывает следы наши в тишину.

Воздух манит прохладой и пустотой,

Россыпь звезд на небе пестрит огнями.

Воздух вознесет тебя над мирскими днями

И тихонько вздохнет: «Он ведь только твой…»

«А однажды смогла написать тебе «дорогой»…»

А однажды смогла написать тебе «дорогой» —

И ни единого стона в груди.

Я легла тихим камешком в море.

Ты мой берег, но ты – уже позади.

И когда на твое «люблю» я смогла рассмеяться в ответ —

Раскатилось по дну океана: я сама себе радость, полет и свет.

И тогда я забыла слова-города, обиды и прочий бред.

И волна унесла меня далеко.

Наконец-то.

Туда.

Где тебя.

Совсем.

Нет.

Подвенечное

Бусы сжимают горло, слезы душат в объятьях

Знай, я уже готова с тобой танцевать в белом платье.

Кисти сжимают браслеты, взгляд твой берет в оковы.

Ты захватил мои мысли, и я не хочу быть свободной

Пальцы горят нещадно, цепи неразделимы.

Знаешь, уже все не важно, главное – мы едины.

«Не целована, не обласкана…»

Не целована, не обласкана —

Просто так проходила мимо.

От любви своей и от жалости

Ты меня, милый друг, помилуй.

Не бери меня за запястье,

Не веди в дивный сад мечтаний:

Ненадежный летучий корабль

В пыль истает в далеком изгнанье.

Не просватана, не обвенчана,

Просто рядом иду по Дороге.

Больше дружбы твоей в мире нет ничего —

Не меняй нашу жизнь, не трогай.