В координатах мифа - [19]

Она влюбилась в него как кошка…

Есть красота

Есть красота, что разрушает

привычный вид, скользящий взгляд.

И чем-то словно обирает,

и чем-то возвышает над

во всем привычном обиходе,

В иных, еще чужих местах.

Есть красота, что жаждет крови

и зажигает блеск в глазах.

Ее снова влечет Москва

Ее снова влечет Москва

Она снова спешит уплыть.

Алкоритмы биородства

Начинают концы сводить.

Ее снова несет поток.

С головой погружаясь в стрим,

Она учится плавать с ног

И выныривать без головы.

Якорь сброшен, налита грудь

Легкий ветер в ночных огнях…

Ее снова влечет – забудь

Осторожность, тревоги, страх.

Она снова насквозь Москва

Ее код – популярный микс.

Алкоритм – мегаполис стайл

Обнажил, чему равен икс.

Кома

Мои губы, ваша шея,

как все просто, бестелесно.

Вишня цветом хорошеет

Вкусно. Терпко. Страстно. Тесно.

Губы с губ, соски набухли,

сумерки сгустились быстро.

Платье падает на туфли,

Дверь захлопнулась, как выстрел.

Запах утренней прохлады.

Ваши пальцы, ваши губы.

Призрак мой, лежащий рядом,

в сладком облаке суккуба.

Катринка

– Невозмутимость, степь, сама душа,

палящий зной дневной и холод ночи…

Я песнь, до женщины расплесканная, Дочерь

бескрайней Азии в шумящих камышах…

– Внимателен твой черных свечек взгляд,

все подмечающий, всему внимая с ветром.

Приблизившись с крадущимся рассветом,

ты рассмеешься: «Вы не азиат».

«Ты вошла и осталась последней…»

Ты вошла и осталась последней,

Упрекала свои отражения,

Доверяла мне женские бредни,

Обнажая себя с выражением.

Не готовый к нежданным подаркам,

Я ловил эротизм амплитуды,

Обнимал и по-зимнему – жарко

Целовал твои влажные губы.

А когда на тебе не осталось

Полевого, зеленого платья,

Нас кружила постель и касалась

Сатирическим скрипом кровати.

Мы заснули под утро, погасли

Вместе с нами галактики в небе.

Улыбаясь уснувшим соблазнам

Ты ушла и пропала последней.

Ведьме

У тебя есть целый мир,

У меня есть личный ад

Ты прелестна, мой вампир,

Плотояден хищный взгляд,

Откровенен интерес,

В юбке поселился бес.

Но в аду моем… Молчу,

Не Входи, я не шучу.

Утро, – время забывать,

Растворяться в пустоте

Ничего не обещать,

ни о чем не сожалеть.

Крови в венах больше нет,

Режет душу яркий свет

Но в моем аду… Молчи,

Подобрав к нему ключи.

Возвращение к истокам

Страх, как мера пространства,

Проходит с разгоном до сотни,

Время – ярмарочный паяц,

Разношерст маскарадный костюм.

Все дороги ведут в постоянство

Вселенских экзотик.

Где божественный старец

Земной исповедует шум.

Чудеса в пустоте

Бесконечно прекрасной планеты,

Кавалер Хабанеры,

С душой облевавший кабак,

Засыпая в мечте

О в цветах Эйкумены, воспетой,

На изломе карьеры

Свободы послушный батрак.

Возвращение к солнцам

К неистовой вере Икара

Сохраняя лишь радость восторга

На Млечном пути.

Видеть Месси и космос,

Галактическим зрея пожаром,—

Как увидеть Париж

И классически тихо уйти.

Пунктуация

Меня сбросила жизнь на обочину,

переломан к чертям позвоночник.

Из-за этого – дрянь многоточия —

не поставить мне многих точек.

Запятых на полях немерено,

В скобках, красных дат – нацелованно,

Вопросительные лицемерия

Синей ретушью татуированы.

Как отсутствие собеседника,

перевернутые восклицания,

урбанистические заповедники

в хвойных зарослях не-обитания.

Говорят, я шифрую частности,

ошибаясь порой в пунктуации.

Со вторым соглашусь, ясности —

мой фундамент для адаптации.

Нерушимая твердь предложения,

рай – для истинно истовых верующих

в слово, как в чистоту отношения,

протяженного с неба до немощи.

Про звездочку (Стихотворение для моей любимой дочки)

– Почему летят звезды по небу?

– Нет для них силы остановиться.

– А куда серебро их стремится?

– За чудесной жемчужиной следом.

– Где конец драгоценной цепочки?

– Там на дне у одной из галактик.

– Звезда всем там мешала, ярко?

– Так считали серые точки.

– И сбежала и стала свободной?

– И, пожалуй, еще одинокой.

– Ей не с кем играть всю дорогу?

– Лишь пустой океан небосвода.

– И одна все равно сверкает?

– Она сильная, так бывает.

Плыть в тумане Марина Муратова. Германия, г. Бремен

От автора:

Живу давно. Вращаюсь вокруг своей оси, а также по орбите, пролегающей между Москвой, Испанией и Германией. Весь секрет в немецких туманах. Они-то и спровоцировали процесс рифмования всяких глупостей и умностей, приходящих на ум во время долгих велопрогулок.

© Муратова Марина, 2016

Плывет. Куда ж нам плыть?.

Поплыл, качаясь, мир перед глазами,

размытый мутным новостным потоком.

Плывет, опасно накренившись боком,

с оборванными в бурях парусами.

Поплыл и звук: в нем бьются обертоны,

колебля мироздания основы.

И голосов нездешних миллионы

плывут в каналах радиоволновых.

Плывет над полем горький запах дыма,

полыни и дождем прибитой пыли…

Минуты тихо проплывают мимо.

И мы плывем. Или уже приплыли?

В тумане

Висит над городом туман,

который день не исчезает.

Чуть дверь откроешь – и в дома

он белым слизнем заползает.

Туман в душе, туман в делах,

туман в грядущем и в кармане…

И кто там знает, что за враг

подстерегает нас в тумане.

Мельница

Полно лясы точить и молоть чепуху —

время веять пришло, отметать шелуху.

Поскрести по сусекам и вычистить дно,

где гниет застарелой печали зерно.

Время бросить прошедшие дни в жернова,

чтобы камни в груди размолоть на слова.

А когда перемелется му́ка в муку́,

именинный пирог из нее испеку.