В координатах мифа - [15]

Ступень

Я чувствовал себя Алисой

В Стране чудес,

Принимая вес

Языка.

Для меня значителен лес,

Пускай из него мука

Несъедобна.

Я думаю, это подобно

Чему-то свысока,

Но непонятно сбоку.

Я внятно сказал «пока»

Тривиальному року.

Общему, как айфон,

Коктейльная смесь, интернет.

Нора пошла под уклон,

И больше меня здесь нет.

Вы видите только тень —

Прообраз пути к иной

Реальности, как ступень,

Идущую за немотой.

Я научился по-другому жить

Я по-другому начал видеть мир

И в нем дышать и слушать по-другому.

Хоть говорят, что это слишком ир —

Рационально. В пику дорогому,

Престижному и модному,

Назло известности ничейной и провальной,

Я небогат и не мелькаю, но

Со мною шар, со мною шар хрустальный.

В моем столе живут страницы дней

Мной прожитых, пролистанных, и память

На них пролита через рифму. Ей

Позволено шептать, что к ним добавить,

А остальное в прочее сложить,

Статистику провалами испортив.

Я научился по-другому жить.

Сверкает шар, подрагивает кортик.

Опята

Свежесть с улицы доносится предвзято —

Я тебя не похвалил открыто.

Прорастают гроздьями опята

В голом пне, но глубоко зарытом.

Дальний лес и комната пустая,

Грустный пес у ног грызет калошу.

Если лямки рюкзака растают,

То спина удержит эту ношу.

Выходи тропинкой на прогулку,

Оставаясь в комнате стеклянной:

Каждый звук в лесу отныне гулкий…

И полыни запах… оловянной.

Перепуталась

Перепуталась серая пыль

И пылинки приклеились к ночи,

Мой кораблик под окнами плыл

Как хотел, парусами упрочив

Тучи белые около лун,

Тучи серые, что на подходе,

А все прочие взвешенный ум

Оставлял, огибая.

Уходит

Мой кораблик из гавани в шторм,

А пылинки приклеились к ночи.

Перепуталась пыль, и пошел

Дождь косой, заливая город.

Электричка

Посредь стоял, считая лиги,

Давился сумками вагон,

Одной рукой держал я книги,

Другою – прятал телефон.

Мотало всех, один держался,

Кидало насмерть в полотно

И всякий голос, что сражался,

Глушило узкое окно.

Хоть стой, хоть плачь,

Лежи диваном

И будь в миллионы раз хитрей…

С любимых дач

Тяжелым поднятые краном

В последний двигались тоннель.

Развивая Высоцкого

Одинокий стоял на вершине горы безымянной,

И напился ветров. И туманов заоблачных мел

Белым красил его, как сынов Авраамовых манной…

У подножья шакал падаль-мясо без удержу ел.

Разбивая гранит, птицы листьями стукались оземь

Приближая тоску, удаляя преступно капель.

В горном крае смогу пережить холодную осень,

Ну а зиму продлить уготовано мне ль?

Ледоход

Вечно один, вроде зима…

Снаружи уют, пьют – пустота…

Полчища льдин – идет ледоход —

Вода не до дна промерзла.

То ли зима оттаяла,

То ли весна за весла…

Взяла?

Снова один. Греби, греби!

Левым веслом по кругу.

Русалок, русалов и прочих сардин

Бей им, не жди подругу!

Вечно один, снова зима,

Лодка вмерзает в воду.

Этих картин жизнь принесла

По две к каждому году.

Парниковый эффект,

Таяние льдов, стук топора о череп.

Сплавляют зэки кругляки дров

На одинокий берег.

И лодка плывет, теряется в них,

Как голова на плахе.

Пожар мировой, мировой парник,

Прадед седой в папахе

Вечно один. Кто он? Плывет

К нам с кругляком колымским.

Опередил жизнь – ледоход,

Лодочка близко, близко…

В кануне воскресенья

Распятый свет на превысоком шпиле,

На перекрестии прицелов и дорог.

Вокруг царит весна настолько шире…

На Бога шире, чтобы видеть мог

Край полюса воды и край селенья

У берегов очерченных водой.

Свет ра́спятый в кануне воскресенья…

Минуты блеск и вечности покой.

Мой почерк

Как невозможность для подбора слов

И постановки всех тире и точек,

Я выбираю в мире катастроф

Единственный качающийся почерк.

Я пользуюсь чернилами пера

Мне наживую выдранного болью,

В лучей не верю силу бога Ра,

Не верю в то, что обладаю ролью.

Все эфемерно, только человек

В себе самом имеет перспективу.

И я, наверно, как вода у рек,

Не разрушая сразу всю плотину,

Сужаюсь до струи напора сил,

Переходя спокойствие стояния.

Ну а во мне, заглатывая ил,

Речные карпы мечут на заклание.

И это все – для них, а мой же путь

Непредставимый в циклах неразмерен.

И я пишу… хотя бы что-нибудь,

Пока мой почерк пьян, а я потерян.

В шуме ветра забираюсь круче

В шуме ветра забираюсь круче,

На вершине жерло под ногами.

Кто меня из выживших научит

Не стоять в разбуженном вулкане?

Кто научит кругом у подножья

Обходить душевные проблемы

И винить в осечке только ружья,

А в пожаре ненадежность клеммы?

Я смотрю, я излагаю прямо,

Точный взгляд мой в перспективе мертвый.

Я стою на дне высокой ямы,

У страны, по небу распростертой.

Вижу облака, но не верхушки

Осенью линяющих деревьев.

Для запоя не хватает кружки,

Без полета не бывает перьев.

В шуме ветра забираюсь круче,

На вершине жерло под ногами.

Кто меня из выживших научит

Не стоять в разбуженном вулкане?

Семена жизни Катя Че. г. Санкт-Петербург

От автора:

Автор родился в стихотворении, но понял это не сразу. А как только догадался – сразу начал оформлять окружающий мир в виде литературных текстов, подписываясь именем Катя Че, справедливо полагая, что для более короткой подписи у него недостаточно голубая кровь.

(А почему вы Че – Че Гевара? А о чем вы пишете – о любви? Я привычно начинаю отнекиваться от всего, стыдясь и жалея, что когда-то назвалась груздем, вообще начиная с начала, даже, я бы сказала, с первоначального начала.

Сразу становятся лишними руки, ноги, мимика, цвет одежды, свет надежды и все еще присутствие во Вселенной. Ну да, конечно, о любви. о чем же еще?)