В кольцах Сатурна - [6]

Рободворецкий, выполненный в той же манере, что и робохранник Александр Великий и носящий греческую тунику, на передней стороне которой было вышито его имя Пиндар, шагнул вперед, мягко ступая одетыми в сандалии ногами. Он принял у Мэтью пальто и шапку с ушами, и провел его через зал к круглому мраморному столу, стоящему у основания лестницы. Проходя мимо фонтана, Мэтью вздрогнул, заметив серебристые вспышки, обозначавшие присутствие в воде венерианских пираний.

Их были тут сотни. Нет, тысячи! Домашние любимчики Геры? — мельком подумал он.

Усадив его за стол, Пиндар удалился к боковым колоннам. И тогда Мэтью увидел других андроидов.

Они стояли по одному у каждого столба. За всех были туники и сандалии, как у Пиндара, и все они стояли совершенно неподвижно, точно статуи. Исключение составлял лишь «старик» с живым бородатым лицом, который пристально разглядывал Мэтью.

Пока Мэтью глядел на него, андроид оставил колонну и пошел к столу. Он подался вперед, и крошечные лампочки, составлявшие его глаза, то тускнели, то разгорались. Мэтью вспомнил, что встречался с подобной реакцией у робоприслуги в Гостинице. Робоприслуга была той же «школы», что и персонал в Доме Кристопулоса, и вместе с такими же «символическими» андроидами могли эффективно функционировать только тогда, когда порядок вещей, для которых были созданы, или которые хотя бы соответствовали их «личным» понятиям о добре и зле.

Понятия персонала Гостиницы были вполне ясны. Но в них имелось и слабое место. Например, они полагали, что все три пилота джет-тракторов должны напиваться до невменяемости хотя бы раз за время их отпуска, и когда Мэтью однажды отказался от выпивки (в то время его мучила язва), робослужка перенес своего рода механический шок, первым признаком которого было разгорание и потускнение его глаз.

Мэтью прочитал имя на тунике «старика».

— Эсхил?

«Старик» нетерпеливо кивнул.

— Да, Эсхил — смотритель ванн и спален. — Затем добавил: — Нынче блистательным утром, пока повелитель спит сладко в постели, мрачный заговор зреет в подвалах...

— Как ты посмел покинуть свой пост после закрытия?

Это была Гера. Гера в саронге с блестящими ромбами. Гера, высокая и властная, с глазами, как темные пропасти, полные гневом.

Эсхил отшатнулся, глаза-лампочки его бешено замигали.

— Неуклюжий старый дурак! — продолжала она. — Возвращайся к своему столбу! Завтра ты будешь разобран — я все равно терпеть не могу твоих пьес. Они глупы!

«Старик» развернулся, пошел к своему столбу, где тут же застыл, как статуя. Гера повернулась к Мэтью, который вскочил на ноги.

— Приношу извинения за его выходки, — сказала она. — Пожалуйста, садитесь.

Мэтью сел, и она опустилась на скамью рядом с ним. В уголках ее глаз были заметны морщинки усталости — или тревоги, трудно было сказать, — а лицо казалось чуть осунувшимся по сравнению с прошлым разом.

Она хлопнула в ладоши. Мгновение спустя из дверей справа от лестницы появилась робослужанка, неся поднос с высокой темной бутылкой и двумя бокалами в форме цветков на высоких стеблях. Вышивка на груди ее туники гласила, что ее зовут Коринна.

— И это все, госпожа? — спросила она, поставив на стол бутылку и бокалы.

— Пока что все. Прочь отсюда, кухонная распутная девка!

Коринна убежала. Гера наполнила бокал и протянула Мэтью.

Потом взяла другой.

— За твою лояльность, Мэтью Норт, — сказала она. — Пусть она вечно висит над Домом Кристопулоса, как большая и яркая звезда.

Они чокнулись с мелодичным звоном бокалов и выпили.

Вино зажгло в Мэтью холодные огни. Сияющее пламя поднялось и лизнуло его мысли.

Неужели это вино из знаменитых погребов Дома Кристопулоса? — подумал он. Вино, на котором Ник Грек, как считалось, нажил свое состояние? Но Мэтью тут же отбросил эти мысли. Вряд ли. Такое вино слишком дорого, чтобы появляться на рынке. А кроме того, по слухам, реальный источник состояния Кристопулоса был синтетический джин, который Антония Анзалоне научилась производить в своей емкости как раз перед тем, как Ник Грек женился на ней, и который с тех пор добропорядочные жители Земли и Семи Сатрапий невоздержанно употребляли.

Гера снова наполнила бокалы и хлопнула в ладоши — на этот раз дважды. Тут же Коринна и другая служанка по имени Сафо стали носить еду.

Мэтью онемел от такого количества и разнообразия блюд. Тут была нежнейшая марсианская куропатка, какую ему не довелось попробовать прежде. С каждым блюдом подавалось другое вино, ни одно из них не походило вкусом на предыдущее, и каждое новое было крепче прежнего. От опьянения Мэтью спасало только количество поглощаемой еды, но, в конце концов, он все же опьянел, поскольку не мог больше съесть ни кусочка. Было красное вино, и синее вино, и янтарное вино, и даже красное с зеленоватым отливом, которое, как сказала Гера, доставили с виноградников самого южного континента Сириуса XVIII, и которое доходило в открытом космосе. Интересно, подумал он, а нет ли вина, которое она ему не подала, вина с Бимини, тоже зревшее в открытом космосе?

Но Мэтью не мог вспомнить никаких виноградников на Бимини, которую он наблюдал с орбиты, пока андроиды базы загружали его капсулу. Все что он видел на Бимини, так это деревья, бесконечные деревья. Они покрывали всю Бимини. Планета, сплошь состоящая из джунглей.