В Каракасе наступит ночь - [60]
Пока я пристраивала фиалки в вазу, один из муравьев укусил меня за указательный палец. Я поспешно выпрямилась и, попятившись от могилы, сжала палец свободной рукой, пытаясь выдавить яд. На коже краснела крошечная дырочка, похожая на булавочный укол. Ранка пульсировала и горела огнем. Стараясь действовать как можно осторожнее, я попыталась сбить траву и сорняки подобранной тут же палкой, но это оказалось непосильной задачей. Кроме того, палец у меня распух, сделавшись чуть не вдвое толще: на муравьев у меня всегда была аллергия.
Должно быть, Хулия Перальта сочла мой визит неуместным и нежелательным и решила прогнать меня от своей могилы, послав в атаку муравьев, чьи яйца множились в земле по желанию муравьиной царицы. Посасывая пострадавший палец, я подобрала успевший слегка завять букетик и положила на табличку, на которой было вырезано имя Хулии.
Не знаю, чего я хотела – попросить у нее прощения или, напротив, благословения. Я вообще не знала, зачем я стояла возле могилы, которая могла бы служить последним пристанищем и для дочери Хулии. Могла бы, если бы не я. Я вмешалась, и теперь Хулия спала сном праведницы в глубокой могиле, а ее дочь сгорела в мусорном контейнере вместе с отбросами.
А виновата была я.
Я…
Если каждый из нас принадлежит земле, в которой лежат наши мертвые, к какому месту теперь принадлежу я? Мертвых можно хоронить, только когда в стране царят мир и справедливость. У нас не было ни того, ни другого, и поэтому наши умершие не могли рассчитывать ни на покой, ни тем более на прощение.
– Ле-ле-ле-ле-ле, несите, несите букеты, // Иоанну Предтече яркие букеты… – пели июньскими ночами чернокожие жители Окумаре-де-ла-Коста. – Скверные времена не вернутся, – скандировали они, вращая бедрами на ночных пляжах моего детства. – Ле-ле-ле-ле-ле, несите, несите букеты, // Иоанну Предтече яркие букеты…
Я принесла букетик фиалок женщине, которую толком не знала и которую ограбила, лишив всего. Святой Иоанн не вернулся на небеса, на земле не воцарился мир. Сейчас мне казалось, что кладбищенские деревья роняют на землю перья обезглавленных кур. Что помидоры снова падают и разбиваются вдребезги. Что черепахи, которых варят заживо, кричат и кричат в кастрюлях с кипятком. Что из моего горла вырываются наружу облака хлопковой ваты и скользкие мертвые рыбы. Что моя умершая мама вновь наказывает меня молчанием, которое будет длиться вечность. И что моя вторая мать, мать-испанка, кормящая муравьев своим телом, заодно питает их злобу и ярость, которые с каждым днем все сильнее захлестывают страну, в которой она предпочла умереть.
Нет, никто из нас больше не может покоиться с миром. Никто.
– Везите на перекресток проспекта Урдането и Ла Пелоты, – сказала я таксисту, с силой захлопывая за собой дверь.
– Пассажирка рейса на Мадрид Аврора Перальта! Вызываю пассажирку рейса на Мадрид Аврору Перальту! Будьте добры, подойдите к любому служащему аэропорта!..
Оставив свой паспорт на стойке, я стала спускаться к площадке перед выходом на летное поле. Я подчинилась. Это был единственный выбор, когда выбора нет.
– Черт!.. – вполголоса пробормотала я, поправляя жилет со светоотражающими вставками. Такие жилеты заставляли надевать всех, кто должен был пройти таможенный досмотр.
Это была уже третья проверка, и я знала, что она будет последней и решающей. Проверка, которая определит, суждено ли мне лететь или остаться. Неудивительно, что я потела сильнее, чем обычно, и держалась чрезмерно любезно, что выдавало меня с головой. Так всегда бывает с теми, кто не умеет лгать и хладнокровно совершать преступления. И вот я стою без паспорта перед нацгвардейцем, который с удовольствием демонстрирует свою власть. Власть надо мной. Он заставил меня поставить чемодан на металлический стол. Он поднял руку, чтобы я отошла. Он отпер замок. Он посмотрел на меня в упор, встав так, чтобы я заметила не только его защитного цвета форму, но и россыпь медалей и значков на груди, пистолет в кобуре и подсумок с запасными обоймами. Обоймы были снаряжены пулями, которым еще только предстояло быть выстреленными по кому-то. Порывшись в моих вещах, как это умеют только представители власти, когда хотят показать, что они действительно Власть, нацгвардеец сказал:
– Зачем вы везете столько книг и бумаг? Чем вы занимаетесь?
– Я повар.
– Вот как?
– Да, вот так.
Он снова склонился над чемоданом, внимательно разглядывая мои вещи: книги, блокноты и старые фотографии, которые я взяла, чтобы подстегнуть свою память, если мне вдруг понадобится вспомнить, кто я такая на самом деле и кем была раньше. Кроме них в чемодане лежали кошмарная, давно вышедшая из моды одежда Авроры, фотоальбомы и письма, которые я выучила наизусть и теперь везла с собой, словно студент, которому предстоит сложный экзамен. В двойном дне, который я сделала специально для этой поездки, лежали два комплекта документов на квартиру Авроры и на мою. Они не были фальшивыми, но, поразмыслив, я все же решила спрятать их понадежнее.
Стоя на краю летного поля международного аэропорта имени Вечного Команданте Революции, где пахло морем и авиационным керосином, я смотрела, как передо мной одна за другой появляются мои вещи, которые должны были пересечь Атлантику вместе со мной. Чувствовала я себя при этом так, словно прямо передо мной потрошили кита, заставляя меня прикасаться к его внутренностям. Жгучий стыд сжигал меня, мне хотелось прикрыть вещи от чужих взглядов и прикрыться самой, но я не смела возражать. Я не сделала ни одного жеста, который мог быть истолкован как протест. Я даже не спросила нацгвардейца, сколько пуль в его кобуре несут на себе наши имена. Еще меньше мне хотелось искать помощи у других пассажиров, которые стояли в очереди позади меня. Мы, гражданские, должны были подчиняться силе.
Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов. Итак, вашему вниманию предлагается собрание короткой формы от признанного мастера тонкого психологизма, от автора, который «превратился в легенду, а созданная им эпоха стала достоянием истории».
София Графтон осиротела. Девушка пребывает в отчаянии, но находит в себе силы и смелость отправиться на поиски единственной собственности, оставшейся от отца – табачной плантации в колониальной Вирджинии. Вскоре оказывается, что отца обманули: ни поместья, ни плантации нет… Заручившись поддержкой своего знакомого – красавца офицера и французского шпиона – и собрав несколько беглых рабов и слуг, девушка вынуждена начинать жизнь с чистого листа. Софию ждут испытания, ей предстоит преодолеть свои страхи. Но потом она обретет то, ради чего была готова на все…
Элис давно хотела поработать на концертной площадке, и сразу после окончания школы она решает осуществить свою мечту. Судьба это или случайность, но за кулисами она становится невольным свидетелем ссоры между лидером ее любимой K-pop группы и их менеджером, которые бурно обсуждают шумиху вокруг личной жизни артиста. Разъяренный менеджер замечает девушку, и у него сразу же возникает идея, как успокоить фанатов и журналистов: нужно лишь разыграть любовь между Элис и айдолом миллионов. Но примет ли она это провокационное предложение, способное изменить ее жизнь? Догадаются ли все вокруг, что история невероятной любви – это виртуозная игра?
21 век – век Развития, а не белок в колесе! Мы стараемся всё успеть, забывая о самом главном: о себе.Люди, знания, бешеные потоки информации. Но все ли они верны? Все ли несут пользу? Как научиться отличать настоящее от подмены? Как услышать свои истинные желания и зажить полноценной жизнью?Не нужно никуда ехать или оплачивать дорогих коучей! Эта книга – ваш проводник в мир осознанности.Автор простым языком раскладывает по полочкам то, на что, казалось, у нас нет времени. Или теперь уже есть?
В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.
Эти строки писались при свете костра на ночных привалах, под могучей елью, прикрывавшей нас от дождя, в полутьме палатки, у яркой лампы в колхозной избе и просто в лодке, когда откладывались весла, чтобы взять в руки карандаш. Дома, за письменным столом автор только слегка исправил эти строки. Не хотелось вносить в них сухую книжность и литературную надуманность. Автору хотелось бы донести до читателя в этих строках звонкий плеск чусовских струй, зеленый шум береговой тайги, треск горящих в костре сучьев и неторопливый говор чусовских колхозников, сплавщиков и лесорубов… Фото Б. Рябинина.
Поздно вечером на безлюдной улице машина насмерть сбивает человека. Водитель скрывается под проливным дождем. Маргарита Сарторис узнает об этом из газет. Это напоминает ей об истории, которая произошла с ней в прошлом и которая круто изменила ее монотонную провинциальную жизнь.