В каменной долине - [10]

При разделе земли не обошлось без перепалок — каждому казалось, что на его участке камней больше, чем на других. Ругались и с агрономом, и с соседом по участку... Тракторист Напо оскорбил агронома, и под вечер жители поселка впервые увидали агронома Вираба Бадаляна пьяным. И черные его остроносые туфли, и черные узкие брюки, которые надевал он после работы, были в пыли, галстук съехал набок, широкополая соломенная шляпа исчезла, и он, то и дело оступаясь и потирая пунцовый лоб, шел к Арма, чтобы поблагодарить его за пощечину, которую тот вместо него, Вираба, отвесил трактористу Напо.

Многие перессорились после раздела Карцанка (некоторые и по сей день в ссоре). Но это неважно, надо было спешить: убирать камни, освобождать в пустыне место для борозд, посеять зерно до дождей... Между солнцем и пустыней на белых крылах надежды плыли облака. До поселка докатывался грохот взрывов. Это подводили к Карцанку русло канала... Акинт поутру пустел, на закате наполнялся народом и смыкал утомленные веки.

Киракосян пообещал грузовики.

«Камни сваливайте на холмы».

Отказались. Все были крестьянами гор, все знавали камень — трудно с ним сладить. А ведь приближалось время сева. Станешь таскать камни на холмы, прозеваешь нужный весенний день. Да еще и хребет надорвешь.

Отказались.

Только Баграт согласился. Выбрал он себе в товарищи Нерсеса — человека работящего, молчаливого, беззлобного. Выбрал кусок земли между двумя плоскими холмами и сказал Нерсесу:

«Послушай-ка меня, ежели мы с тобой от камней землю освободим, у нас земли вдвое больше станет».

Нерсес безмолвно согласился.

С Багратом на пару что-либо делать было непросто — в его руках, в его спине было что-то победное. Работал он спокойно, размеренно, без передышки. А если и останавливался, то только для того, чтобы зажечь сигарету — оботрет ладони о расстегнутую рубаху, достанет помятую и пыльную пачку «Авроры», истерзанный коробок спичек, сдвинет кепку со лба, зажжет сигарету и опять за работу. Всегда выбирал он себе камень покрупнее, а Нерсеса предупреждал: «Бери, которые поменьше, спину надорвешь... Каждый пусть делает дело себе по силам».

Нерсес подчинялся ему, как ребенок.

Когда последнюю кучу камней высыпали они на холм, Баграт махнул водителю рукой: «Езжай, мы после придем». Потом растянулся на освобожденном от камней куске пустыни, мирно и безмятежно посмотрел на залитый вечерней зарей Карцанк. И скопившееся между товарищами по труду молчание обоим нравилось. До сева хотелось им разогнать свою усталость, проросшую из земли незримым и едва ощутимым теплом. Потом Баграт сел, положил ладонь Нерсесу на колено. Ладонь его была тяжелой и горячей, и Нерсо почувствовал к нему расположение.

«Послушай, что я тебе скажу, — Баграт спокойно зажег сигарету. Нерсес ласково смотрел на тяжелую челюсть друга и ждал. — Завтра придем землю делить».

«Делить?» — Нерсо об этом как-то не думал.

«Ага, делить».

«А не лучше ли урожай поделить?»

«Нет, — твердо сказал Баграт и повел речь дальше: — Каждый человек, Нерсес, должен знать цену своему труду».

Нерсес не понял намека и подтвердил:

«Верно».

«Да, каждый должен брать работу себе по плечу и знать цену своему труду. Я на этой земле больше поработал, чем ты».

«Верно», — Нерсо все еще не понимал, к чему Баграт клонит. Беседуют, да и все. Главное, Баграт его ни разу молчуном не обозвал, как все в селе.

«Нерсо, я тебе доверяю раздел земли. Подели по совести».

«Ну, делить так делить. С какого краю хочешь, с того и бери».

«Я о другом, Нерсо. На землю эту я больше прав имею, и доля моя должна быть больше».

Нерсо вздрогнул, изумленно глянул на Баграта и запнулся.

«Да, — изрек Баграт и встал на ноги, — утром делить будем».

Нерсо молчал. Он вдруг почувствовал страшную усталость: мышцы ноют, отяжелевшие веки смыкаются, земля тянет к себе. Он лег и закрыл глаза.

«Утром пораньше придешь».

Нерсо не ответил, не шевельнулся. Спина приятно нагрелась, как незадолго до этого колено от ладони Баграта. Весь белый свет, и закат, и надвигающиеся сумерки превратились в облако, и оно мягко-мягко осело ему на лицо, а перед закрытыми глазами прыгали красные блики.

«Пошли».

«Я устал», — Нерсес не открыл глаз.

«Нерсо, я говорю о своих правах... Вставай».

«Я устал», — прошептал Нерсо.

«Ну, твое дело, — Баграт пожал плечами. — Утром пораньше придешь».

Нерсес, как побитый выплакавшийся ребенок, лежал на спине с закрытыми глазами, и ему казалось, что над ним небо его горного села. А потом почувствовал, что есть ему о чем подумать... О чем-то очень важном... Тепло разливалось по телу, земля к себе тянула, и сладко было лежать вот так, с закрытыми глазами...

Баграт несколько раз обернулся, Нерсо не было видно... Тени уже начали мешаться друг с другом, камни становились все таинственнее, а Нерсо не показывался.

Баграт отряхнул ладони и сказал себе: «Что тут обидного-то?»

Требовать себе бо́льшую долю казалось ему таким же естественным делом, как ощущение вот этого молота на плече — поработал он молотом, а теперь домой его несет, не бросать же его в поле, такой глупости никто не сделает, и он, Нерсо, не сделает.