В Камчатку - [9]
Первыми словами Атласова были:
— Кто в юрте шастал?
— Все, — ответил за казаков Енисейский, вывернувшийся из-за широких спин.
— Пошли, Лука, — отряхиваясь, сказал Атласов и, медленно подойдя к костру, сел на корточки перед огнем и взял в руки горящий прут. Лука, поплевывая на ладони, старался оттереть колени.
— Прошляпили мы с тобой, Лука, все на свете. И как только сами живы остались, ума не приложу. Но помню, меченая была стрела, и знак какой-то знакомый, будто видел где-то. Но только не у наших юкагиров. Кто-то чужой.
— Не Аверкия ли? — Лука подсел к Атласову.
— Мог быть и его. Но только стрел я у него не видел.
— В тундру с пустыми руками не ходят. Знаешь.
— Нож надежнее.
— Стрела быстрее.
— Да-а, — Атласов поворошил костер и оглянулся. Невдалеке стоял Енисейский и сворачивал высушенные торбаса. Атласов позвал:
— Ступай сюда, Иван. Последи за Аверкием. — И вполголоса проговорил. — Но будь внимателен, он хитер.
— Известное дело, — согласился Иван.
— И еще, — добавил Лука, — попробуй узнать, где у него стрелы. Но смотри не попадись сам на острие.
Однако ночью Аверкий исчез. Пропал из атласовской сумы и свиток с письменами, и сколько потом в острожках ни спрашивал Атласов, о подобном свитке никто не знал, что и ответить. Аверкий канул как в воду.
VII
За перевалом владычествовала белая до боли в глазах тундра. На десятки верст кругом — снег, стелющийся кустарник, изогнутые ветром упрямые деревца.
Но, чу! завиднелся вдали табун диких оленей. Они настороженно рыхлят снег и выщипывают ягель. Оленята трутся возле важенок, а самцы, гордо закинув головы, караулят спокойствие тундры.
Только хитрый олютор способен подкрасться бесшумно к табуну и всадить стрелу в горло вожака. Но никогда не поднимется его лук в сторону важенки.
Хрупка стрела. Пуля тяжелей и верней. Однако пасовало ружье перед луком, когда к табуну казак подбирался. Пока ружье приладит да прицелится, а табун, чир! взбил снежный вихрь и пропал. Эка беда!
День за днем, день за днем бегут, бегут и бегут оленьи упряжки.
День за днем, день за днем светает все раньше.
День за днем, день за днем отрастают казачьи бороды, и некогда их состригнуть.
День за днем, день за днем только и слышен голос Атласова: «Вперед! Вперед, други мои!».
Так несся неугомонный караван на юг от Анадыря, оставляя за собой версты мерзлой окоченевшей земли. След нарт заметала поземка, и он терялся так быстро, будто ветер старался стереть с лица жесткой земли всякое упоминание о нартовом ходе русских казаков и их верных друзей юкагиров. Лишь солнце приветствовало путников по утрам. Но и оно, обдаваемое дыханием зимы, не грело, а лишь старательно указывало путь людям, которых не видела еще тундра.
И вот пошел отряд на первый олюторский острог. Он стоял на холме, который обрывался к реке отвесной стеной и потому с реки уже был неприступен и который господствовал над местностью, неровной, взбучливой и, видимо, со множеством ручейков в низинах, как всегда топких. Четыре большие земляные юрты подковой смотрели на казаков. Над юртами возвышались восьмигранные деревянные чаши, подпираемые снаружи толстыми кольями. Эти чаши служили и дымоходом и входом в юрту.
Юрты дымили.
И казаки приготовились погромить острог: о неспокойном нраве коряков-олюторов казаки наслышались от пенжинцев. Они остановились на расстоянии полета стрелы, ждали команды Атласова.
Молчали.
Однако Атласов медлил.
Оленьи упряжки были отогнаны в сторону, возле них суетились юкагиры, громко разговаривая и смеясь. Атласов посмотрел в их сторону и заметил, что многие смеялись нарочито громко, с вызовом, стараясь, видимо, привлечь внимание олюторов. Ему это не понравилось. Он подозвал Енисейского.
— Пали!
Енисейский привычно вывернул из-за спины тяжелое ружье, достал самодельно литую пулю и вогнал шомполом в дуло, насыпал на полку из кожаного мешочка пороху, взвел курок. Посмотрел на Атласова: лицо Володькино напряжено, глаза сузились, рука твердо лежит на эфесе палаша.
Выстрелил Енисейский, и зайцем запетляло среди холмов эхо.
Не успело эхо улечься, как из юрт выскочили низкорослые люди в кухлянках; и это были воины — только воины могли так быстро и четко рассыпаться цепью по холму, и уже на казаков были нацелены стрелы и приготовлены для защиты копья и пращи. Олюторы, против ожидания Атласова, не испугались ружейного выстрела, как это случилось с пенжинцами, однако на грозную пальбу не ответили, и теперь, затаившись, ждали, что же предпримут казаки.
А казаки косились на Атласова: его призывной жест — и ружья вперед. А тот только сделал глазами знак Енисейскому. Енисейский на виду олюторов неторопливо подошел к Луке и, сказав громко: «Держи!» — передал ему свое ружье. Потом, разгладив бороду, кашлянул и не спеша сделал несколько шагов вперед. Он громко, с расстановкой выкидывал в морозный воздух самые простые приветные слова о замирении.
Не было еще русских до Атласовской дружины в Олюторской земле, неслыханно чудна для олюторов их речь, и непонятно, откуда этот густобородый человек знает язык пенжинцев и олюторов.
О чем говорили между собой олюторы, то неизвестно, однако спустя немного времени они собрались у входа в юрту.
Об исследовании земли Камчатки русскими землепроходцами во главе с Владимиром Атласовым в конце XVII в. историческая повесть «Атаман». Рассказы знакомят читателя с отдельными страницами жизни русских людей XVII–XVIII вв.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Александр Никитич Плетнев родился в 1933 году в сибирской деревне Трудовая Новосибирской области тринадцатым в семье. До призыва в армию был рабочим совхоза в деревне Межозерье. После демобилизации остался в Приморье и двадцать лет проработал на шахте «Дальневосточная» в городе Артеме. Там же окончил вечернюю школу.Произведения А. Плетнева начали печататься в 1968 году. В 1973 году во Владивостоке вышла его первая книга — «Чтоб жил и помнил». По рекомендации В. Астафьева, Е. Носова и В. Распутина его приняли в Союз писателей СССР, а в 1975 году направили учиться на Высшие литературные курсы при Литературном институте имени А. М. Горького, которые он успешно окончил.
Виктор Пожидаев родился в 1946 году в Артеме Приморского края, где окончил школу, индустриально-педагогический техникум. Работал мастером производственного обучения, прорабом. Затем на протяжении 12 лет занимался журналистикой. В настоящее время — рабочий Славянского судоремонтного завода.«Чистые струи» — первая книга молодого прозаика. Неторопливо, как бы исподволь, он поднимает а ней сложные проблемы нашего бытия: любви, брака, воспитания ребенка.
Владимир Христофоров родился в 1941 году в Семипалатинске. С 1958 года работает в различных газетах Казахстана, учится в Карагандинском педагогическом институте. В 1967 году журналистские пути-дороги привели его на Чукотку, и с тех пор тема Севера — главная в творчестве В. Христофорова. Он автор — книг «Лагуна Предательская», «Невеста для отшельника», «Деньги за путину».В. Христофоров лауреат премии Магаданского комсомола, член Союза писателей СССР.
Виктор Григорьевич Зиновьев родился в 1954 году. После окончания уральского государственного университета работал в районной газете Магаданской области, в настоящее время — корреспондент Магаданского областного радио. Автор двух книг — «Теплый ветер с сопок» (Магаданское книжное издательство, 1983 г.) и «Коляй — колымская душа» («Современник», 1986 г.). Участник VIII Всесоюзного совещания молодых писателей.Герои Виктора Зиновьева — рабочие люди, преобразующие суровый Колымский край, каждый со своей судьбой.