В изоляторе - [4]

Шрифт
Интервал

На заливистый свисток дежурного прибегают два надзирателя и сам завизолятором. С большим трудом они отдирают Жиганку от полузадушенной, истерзанной Зинки-Лисички. Жиганка вырывается и все норовит еще раз ударить Зинку, но Жиганку крепко держат, тогда она начинает плеваться. Однако свои вещи она каким-то чудом успевает собрать. Завизолятором приказывает отправить Жиганку в карцер. Она все в той же коротенькой, изодранной розовой рубашке. Идти в карцер Жиганка не хочет. Ее с трудом волокут два надзирателя. Третий — чубатый, человек хозяйственный и аккуратный, время от времени нагибается и подбирает оброненное Жиганкой: лифчик, трико, платье и удивленно бормочет:

— Вот бесова девка! Ей смерть на жизнь заменили, другая бы радовалась, а она такое устроила…

Ночь. Крупные голубые звезды горят в черном небе. Большой мороз. Вокруг теснятся сахарные головы сопок. Спит притихший темный поселок. Только изолятор залит лиловым светом прожекторов и глухо шумит. Поселок может спать спокойно, ничто ему не угрожает: высоки заборы в изоляторе, остры колючки на проволоке…


Об авторе рассказа

Галина Нурмина — псевдоним. Настоящее имя автора — Галина Александровна Воронская. Она — дочь выдающегося советского критика Александра Константиновича Воронского (1884–1937), одного из замечательных людей нашей литературы, подвижника и борца.

После ареста отца Галина Александровна не отреклась от него, прошла все круги лагерного ада. Вернувшись в 1955 году с Колымы, она очень много сделала для восстановления имени Воронского в литературе.

Я знал, что Галина Александровна пишет воспоминания об отце. Но, как видим, она — не только дочь знаменитого отца, но и литератор со своим опытом и пером. Поэтому она и публикует первый рассказ под псевдонимом. Надеюсь, это будет не единственная встреча читателя «Авроры» с Галиной Нурминой.

Владимир Акимов

Еще от автора Галина Нурмина
На дальнем прииске

Галина Нурмина — литературный псевдоним Галины Александровны Воронской (1916–1991). В 1937 году, будучи студенткой последнего курса Литературного института, была арестована и осуждена по ложному обвинению на пять лет лишения свободы. Наказание отбывала на Колыме. Здесь в 1949 году была повторно арестована и оставлена на бессрочное поселение. Освобождена в 1954 году."На далеком прииске" — первая книга писательницы, чью творческую судьбу — на самом взлете! — прервали арест, неправедное следствие и годы неволи.


Рекомендуем почитать
Клятва Марьям

«…Бывший рязанский обер-полицмейстер поморщился и вытащил из внутреннего кармана сюртука небольшую коробочку с лекарствами. Раскрыл ее, вытащил кроваво-красную пилюлю и, положив на язык, проглотил. Наркотики, конечно, не самое лучшее, что может позволить себе человек, но по крайней мере они притупляют боль.Нужно было вернуться в купе. Не стоило без нужды утомлять поврежденную ногу.Орест неловко повернулся и переложил трость в другую руку, чтобы открыть дверь. Но в этот момент произошло то, что заставило его позабыть обо всем.


Кружево

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Дождь «Франция, Марсель»

«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».


Дорога

«Шестнадцать обшарпанных машин шуршали по шоссе на юг. Машины были зеленые, а дорога – серая и бетонная…».


Алгебра

«Сон – существо таинственное и внемерное, с длинным пятнистым хвостом и с мягкими белыми лапами. Он налег всей своей бестелесностью на Савельева и задушил его. И Савельеву было хорошо, пока он спал…».


Душа общества

«… – Вот, Жоржик, – сказал Балтахин. – Мы сейчас беседовали с Леной. Она говорит, что я ревнив, а я утверждаю, что не ревнив. Представьте, ее не переспоришь.– Ай-я-яй, – покачал головой Жоржик. – Как же это так, Елена Ивановна? Неужели вас не переспорить? …».