В июне тридцать седьмого... - [176]
Грохнула дверь, проскрежетал ключ в замочной скважине.
Тишина.
Григорий Наумович медленно, с неимоверным трудом повернулся на бок, на кратчайшее мгновение теряя сознание от боли, в которой он перемещался, как в тяжёлой тёмной воде.
Отодвинулся к стене, ощутив измученным телом её смертную прохладу. Но сейчас эта прохлада была приятна.
«Вот тебе место, Надя. Садись со мной рядом».
Жена Надежда возникла из беспощадного света яркой электрической лампочки под потолком, из стен, выкрашенных ядовитой зелёной краской, из спёртого воздуха камеры и, нежная, любимая, скорбящая и тихая, садилась рядом с ним на кровать.
Он видел её — лицо, обращённое к нему с успокаивающей улыбкой, такой знакомый — единственный — наклон головы. И знал: только обнять нельзя Надю — рука пойдёт через пустоту...
Уже месяц, наверно, она приходила к нему после каждого «допроса» — утешала, расспрашивала, они говорили — невероятно! — даже спорили... И силы, воля к борьбе восстанавливались в нём.
Её лёгкая рука легла на висок с судорожно, пульсирующей жилкой.
«Тебе сейчас станет лучше».
«Спасибо, любимая!»
«И что сегодня?»
«Я принял решение: не отвечать ни на один вопрос. Больше не отвечать...»
«И не ответил?»
«Не ответил...»
«Гриша, я вспомнила: ты мне тогда, в двадцать девятом, рассказывал о той крестьянской семье».
«Заикиных?»
«Да! Верно, Заикиных!»
«Какой свининой с горохом они меня угостили!»
«Ты тогда помог им?»
«Да, я тогда помог Прохору Заикину и всей его семье. Но я был не в силах помочь всем. Всем середняцким хозяйствам... Уже не мог...»
«Почему, Гриша?»
«Восемь лет... Надя, восемь лет, пока я возглавлял российскую кооперацию в деревне, мы нащупывали конкретные формы того, о чём Владимир Ильич говорил лишь в общих чертах... И мы вышли на этот ленинский путь! Шаг за шагом... Вот, Надя, когда была помощь нашего государства миллионам Заикиных. Мы создавали фундамент для строительства той социалистической деревни, на которое Ленин определил несколько десятилетий, мирного строительства... И внезапно, в один год, одним ударом...»
«Что, Гриша?»
«Всё, что было создано, что давало такие результаты!.. Да, да... Одним ударом. Двадцать девятый год... Коллективизация, предложенная Политбюро, варварские темпы, разорение середнячества, насильственный метод».
«Сталин?»
«Тише, Надя, тише... Ты погубишь себя. Я не мог разобраться... Тогда, в двадцать девятом, не мог. Пойми, как это трудно! Как невыносимо трудно... Он строит социализм. Такой Сталин в глазах народа. И он возглавляет партию. Выступить против Сталина? Да это же раскол! Страх перед расколом единственной правящей партии... И вдруг! Разрушена кооперация, наше вставшее на ноги детище, которое уже кормит всю страну... Уничтожен кооперативный рынок — он становился надёжным мостом между городом и деревней...»
«Тебе уже лучше, правда?»
«Да, лучше. Но, извини, я хочу договорить. И вот... Провести коллективизацию в три года. Видел: ошибаемся. Понимал: действуют какие-то силы, враждебные социализму. Что происходит? Кто? Ответов не было... К тому же в документах, в газетах — всё правильно. А в деревне — трагедия. Мы губим середнячество — основную производительную силу на земле! Я выступил на пленуме Колхозцентра. Я написал письмо в Политбюро...»
«И что же?»
«На пленуме не услышали. Письмо осталось без ответа. Я отказался от председательства в Колхозцентре, который уже не был составной частью нашей разгромленной кооперации, его пристегнули к Наркомату земледелия. Меня и подталкивали к этому отказу... Со мной ушли почти все прежние работники. В новом Колхозцентре появились другие лица. Ты меня не спрашиваешь почему?..»
Но нет рядом Надежды...
Слепящий электрический свет, зелёные голые стены. Глазок поднялся и опустился на двери. Боль теперь ровная, тяжёлая, она неким густым единством живёт во всём теле, и к ней даже можно привыкнуть, не замечать её — для этого надо только не шевелиться.
Мысли, раскалённые мысли не дают покоя.
Почему же сегодня ты так рано ушла, моя любимая? Я даже не успел расспросить тебя о детях... Ты знаешь, Надя, о чём я думаю сейчас? Какой суд потомков нас ждёт?.. Я говорю о себе и о тех, кого мы объединили «чашкой чая» — так это мы назвали между собой накануне июньского Пленума. Да, именно так: в двадцать девятом мы ещё не все понимали... Последующие годы мы шли к мучительному постижению происходящего. Это чудовищное постижение через восемь лет привело нас к решению, которому в июне, на Пленуме ЦК партии, не суждено было свершиться. Суд истории над тем, что могло бы быть, но не произошло, впереди. Ведь когда-нибудь откроют для наших потомков все архивы...
Надя, любимая, жена моя! Необходимо правде смотреть в глаза. Может быть, мне осталось совсем немного. Может быть, завтра... Я обязан сказать тебе об одном своём самом тяжком выводе, к которому я пришёл окончательно недавно, несколько дней назад. Ты должна знать... Ведь я понимаю: у меня почти нет времени в этой жизни. Я стою у последней черты, подводя итоги. Да, два или три дня назад. После одного «допроса». Но поверь: голова была ясна и сердце билось спокойно... Я смотрел в эту зелёную стену, и я сказал себе: Россия — крестьянская держава. Вернее, была такой, когда мы её получили. Во имя счастья миллионов крестьянских семей-и совершена была величайшая революция. И что же? Мы им дали только восемь лет — с двадцать первого по двадцать девятый год. Восемь лет свободной жизни на своей земле. Потом — коллективизация... И я понял, как перед Страшным Судом: это величайшее преступление перед своим народом нам никогда не будет прощено... А сейчас, Надя, я говорю тебе, глядя в проклятую зелёную стену: в стране нет партии, которая может защитить интересы крестьянства!..
История загадочной реликвии – уникального уральского сервиза «Золотая братина» – и судьба России переплелись так тесно, что не разорвать. Силы Света и Тьмы, вечные христианские ценности любви и добра и дикая, страшная тяга к свободе сплавлены с этим золотом воедино.Вот уже триста лет раритет, наделенный мистической властью над своим обладателем, переходит из одних рук в другие: братину поочередно принимают Екатерина Вторая и Емельян Пугачев, Сталин и Геринг, советские чекисты и секретные агенты ФСБ.
В психологическом детективе Игоря Минутко речь идет о расследовании убийства....Молодому следователю районной прокуратуры поручают первое самостоятельное дело: в деревне Воронка двумя выстрелами в спину убит механизатор Михаил Брынин...
Повесть была напечатана в журнале «Юность» в номерах 6 и 7 за 1982 год в разделе «Проза».
Имя Николая Константиновича Рериха — художника, общественного деятеля, путешественника, знатока восточной культуры — известно всем. Однако в жизни каждого человека, и прежде всего в жизни людей неординарных, всегда есть нечто глубоко скрытое, известное лишь узкому кругу посвященных. Был такой «скрытый пласт» и в жизни Рериха.Игорь Минутко пытается, привлекая документальные источники, проникнуть «за кулисы» этой богатой событиями и переживаниями жизни человека, оставившего, несомненно, яркий след в истории российской и мировой культуры.
Повесть о выдающемся революционере, изобретателе. За несколько дней до казни в камере смертников Н. И. Кибалтчич составил «Проект воздухоплавательного прибора», в котором впервые была высказана гениальная идея о ракете с реактивным двигателем. Книга адресована школьникам среднего возраста.
Роман «Бездна (Миф о Юрии Андропове)» известного писателя-историка Игоря Минутко посвящен одной из самых загадочных и противоречивых фигур политического Олимпа бывшего СССР — Юрию Владимировичу Андропову (1914-1984), в течение 15 лет стоявшему во главе Комитета Государственной Безопасности.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
Монография составлена на основании диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, защищенной на историческом факультете Санкт-Петербургского Университета в 1997 г.
В монографии освещаются ключевые моменты социально-политического развития Пскова XI–XIV вв. в контексте его взаимоотношений с Новгородской республикой. В первой части исследования автор рассматривает историю псковского летописания и реконструирует начальный псковский свод 50-х годов XIV в., в во второй и третьей частях на основании изученной источниковой базы анализирует социально-политические процессы в средневековом Пскове. По многим спорным и малоизученным вопросам Северо-Западной Руси предложена оригинальная трактовка фактов и событий.
Книга для чтения стройно, в меру детально, увлекательно освещает историю возникновения, развития, расцвета и падения Ромейского царства — Византийской империи, историю византийской Церкви, культуры и искусства, экономику, повседневную жизнь и менталитет византийцев. Разделы первых двух частей книги сопровождаются заданиями для самостоятельной работы, самообучения и подборкой письменных источников, позволяющих читателям изучать факты и развивать навыки самостоятельного критического осмысления прочитанного.
"Предлагаемый вниманию читателей очерк имеет целью представить в связной форме свод важнейших данных по истории Крыма в последовательности событий от того далекого начала, с какого идут исторические свидетельства о жизни этой части нашего великого отечества. Свет истории озарил этот край на целое тысячелетие раньше, чем забрезжили его первые лучи для древнейших центров нашей государственности. Связь Крыма с античным миром и великой эллинской культурой составляет особенную прелесть истории этой земли и своим последствием имеет нахождение в его почве неисчерпаемых археологических богатств, разработка которых является важной задачей русской науки.
Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.
Василий Васильевич II Тёмный был внуком Дмитрия Донского и получил московский стол по завещанию своего отца. Он был вынужден бороться со своими двоюродными братьями Дмитрием Шемякой и Василием Косым, которые не хотели признавать его законных прав на великое княжение. Но даже предательски ослеплённый, он не отказался от своего предназначения, мудрым правлением завоевав симпатии многих русских людей.Новый роман молодого писателя Евгения Сухова рассказывает о великом князе Московском Василии II Васильевиче, прозванном Тёмным.
Новый исторический роман известного российского писателя Бориса Васильева переносит читателей в первую половину XIII в., когда русские князья яростно боролись между собой за первенство, били немецких рыцарей, воевали и учились ладить с татарами. Его героями являются сын Всеволода Большое Гнездо Ярослав Всеволодович, его сын Александр Ярославич, прозванный Невским за победу, одержанную на Неве над шведами, его младший брат Андрей Ярославич, после ссоры со старшим братом бежавший в Швецию, и многие другие вымышленные и исторические лица.
Роман Раисы Иванченко «Гнев Перуна» представляет собой широкую панораму жизни Киевской Руси в последней трети XI — начале XII века. Центральное место в романе занимает фигура легендарного летописца Нестора.
Первый роман японской серии Н. Задорнова, рассказывающей об экспедиции адмирала Е.В.Путятина к берегам Японии. Николай Задорнов досконально изучил не только историю Дальнего Востока, но и историю русского флота.