В гвардейской семье - [17]
летная биография. Здесь все было мне близко и знакомо. А теперь под крыльями проплывали взорванные
мосты, разрушенные шахты и железнодорожные станции, сожженные поселки.
В сопровождении истребителей пересекаем линию фронта. Внизу — привычная в таких случаях картина: наземные войска ведут сражение.
До цели — несколько минут полета. Но вражеские зенитки неистовствуют: нас все время сопровождают
черные шапки разрывов. Умело маневрируя, командир эскадрильи уверенно вывел группу на цель. Вот
уже видна искусно замаскированная огневая позиция дальнобойной артиллерии фашистов. Рядом
укрыты танки, грузовики.
— «Коршуны», атакуем! — командует ведущий и выводит свою машину в крутое пике. Я устремляюсь за
ним, освобождаюсь от бомб...
— «Коршуны», еще заход! [48]
И снова на фашистов обрушиваются наши бомбы, реактивные снаряды. На земле — кромешный ад.
Разворачиваемся на третий заход, и вдруг слышу:
— В воздухе противник!
Ведущий выводит машину из разворота, я неотступно следую за ним. Набираем высоту. Внимательно
осматриваю простор. Вдали замечаю цепочку из маленьких темных точек. Она движется под углом
градусов тридцать к линии нашего полета. С каждой секундой точки увеличиваются и вскоре
превращаются в силуэты идущих один за другим самолетов. Уже и различить их можно: судя по
торчащим под фюзеляжем «ногам», это известные нам «лапотники». Но «юнкерсы» не одни: их
прикрывают «мессершмитты».
— Приготовиться к атаке! — узнаю голос нашего комэска.
Разворачиваемся и идем в лоб боевому порядку «юнкерсов». В это время наши истребители схватились с
«мессерами».
Теперь слово за нами! Всей шестеркой открываем огонь. Строй «юнкерсов» ломается. Рассыпавшись в
разные стороны, «лапотники» сбрасывают бомбы на свои же войска — облегчаются. Один уже горит, падает.
Я четко выдерживаю строй пары, внимательно слежу за воздухом, повторяю действия Кривошлыка.
Мной овладевает боевой азарт.
«Надо бить противника, пока он в растерянности!» — хочу крикнуть я, но его ли учить? Вот он
закладывает вираж градусов на сорок пять. Я — тоже. Теперь его «ильюшин» на крутом развороте
буквально «висит» надо мной. Малейшая ошибка, оплошность — и столкновение неминуемо.
Напряжение длится всего лишь несколько секунд. И вот уже разворот выполнен. Облегченно вздыхаю: выдержал!
Теперь идем на сближение. Пристально слежу за ведущим: как только о;н откроет огонь — должен и я
нажать гашетки. Дистанция сокращается, фашистский бомбардировщик уже совсем близко. Видимо, командир решил бить наверняка. В тот же миг у правого крыла его «ильюшина» заплясали две огненные
струйки: это ведущий ударил по «юнкерсу» из четырех точек — пушек и пулеметов. Я, естественно, поймав «юнкерс» в прицел, поступил так же. Флагманский «юнкерс» перевернулся [49] на спину и, объятый пламенем и дымом, стал отвесно падать. Остальные «лапотники» поспешили удрать. Наша
группа пошла за ними вдогонку. Я выбрал цель, но «юнкерс» увернулся и ушел переворотом. Ловлю в
прицел другой. Начинаю сближаться — и этот ускользнул. Вот досада — опять неудача! А как хочется
скорее сбить «лапотника» и открыть личный счет!
Забыв об опасности, ввожу штурмовик в пике, разгоняю скорость, затем беру на себя ручку — и снизу
захожу на врага. Быстро сближаюсь с «им, выпустив шасси, гашу скорость и держу врага на носовом
штырьке прицела. Проходят секунды предельного напряжения. Уже отчетливо видны кресты на крыльях
«юнкерса». Чуть-чуть доворачиваю свой самолет с учетом упреждения и с силой нажимаю одновременно
на кнопку пуска реактивных снарядов и на гашетки пушек и пулеметов. Штурмовик буквально
выплескивает мощную струю огня. «Юнкерс» вспыхнул и стал падать. Так был открыт счет сбитых мной
в воздухе вражеских самолетов.
Я убрал шасси, развернулся влево и только стал искать новую цель, как в шлемофоне раздался голос
командира:
— Сбор! Сбор!..
Приказ есть приказ. Наша шестерка собирается. Все целы и невредимы. Каждый занимает свое место в
боевом порядке. Подходят «яки», и в их сопровождении шестерка «илов» возвращается на свой аэродром.
3.
Нелегко давались нам победы. В период наступательных операций наших войск полк выполнял сложные
и ответственные задания. Летчики по нескольку раз вылетали на штурмовку переднего края противника, наносили удары по важным целям в тылу врага. Днем и ночью гремели бои — тяжелые, кровопролитные.
В одном из жарких боев сложил голову мой ближайший друг Игорь Калитин. Тяжело было сознавать, что
он никогда уже не вернется в боевой строй, что я не увижу его улыбки, не услышу доброй дружеской
шутки. Я словно бы осиротел. Не хотелось верить случившемуся, не хотелось мириться с тяжелой
утратой.
Произошло все так. [50]
...Эфир, как всегда, полон голосов: сотни танковых и самолетных радиостанций ведут обмен, кто-то
кому-то отдает приказ, кто-то просит помощи, требует огня. В русскую речь вплетается немецкая. Один
непрестанно повторяет позывные, другой кричит открытым текстом. «Бей его, Леня! Бей!..» Попробуй в
этом шуме и свисте различить голос командира!
Но я все же улавливаю слова ведущего. — Держитесь плотным строем: в воздухе «фоккеры»!..
Перестраиваемся. Продолжаем полет к цели. С восьмисотметровой высоты отчетливо видны на поле боя
В книге Марии Стикко, переведенной с итальянского, читатель найдет жизнеописание святого Франциска Ассизского. Легкий для восприятия слог, простота повествования позволяют прочесть книгу с неослабевающим интересом. При создании обложки использована картина Антониса ван Дейка «Св Франциск Ассизский в экстазе» (1599 Антверпен - 1641 Лондон)
Первый в истории Государственный еврейский театр говорил на языке идиш. На языке И.-Л. Переца и Шолом-Алейхема, на языке героев восстаний гетто и партизанских лесов. Именно благодаря ему, доступному основной массе евреев России, Еврейский театр пользовался небывалой популярностью и любовью. Почти двадцать лет мой отец Соломон Михоэлс возглавлял этот театр. Он был душой, мозгом, нервом еврейской культуры России в сложную, мрачную эпоху средневековья двадцатого столетия. Я хочу рассказать о Михоэлсе-человеке, о том Михоэлсе, каким он был дома и каким его мало кто знал.
«Литературная работа известного писателя-казахстанца Павла Косенко, автора книг „Свое лицо“, „Сердце остается одно“, „Иртыш и Нева“ и др., почти целиком посвящена художественному рассказу о культурных связях русского и казахского народов. В новую книгу писателя вошли биографические повести о поэте Павле Васильеве (1910—1937) и прозаике Антоне Сорокине (1884—1928), которые одними из первых ввели казахстанскую тематику в русскую литературу, а также цикл литературных портретов наших современников — выдающихся писателей и артистов Советского Казахстана. Повесть о Павле Васильеве, уже знакомая читателям, для настоящего издания значительно переработана.».
Перед Вами история жизни первого добровольца Русского Флота. Конон Никитич Зотов по призыву Петра Великого, с первыми недорослями из России, был отправлен за границу, для изучения иностранных языков и первый, кто просил Петра практиковаться в голландском и английском флоте. Один из разработчиков Военно-Морского законодательства России, талантливый судоводитель и стратег. Вся жизнь на благо России. Нам есть кем гордиться! Нам есть с кого брать пример! У Вас будет уникальная возможность ознакомиться в приложении с репринтом оригинального издания «Жизнеописания первых российских адмиралов» 1831 года Морской типографии Санкт Петербурга, созданый на основе электронной копии высокого разрешения, которую очистили и обработали вручную, сохранив структуру и орфографию оригинального издания.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.