В гуще людской - [3]

Кора осталась одна. Когда вагон тронулся, она привстала на цыпочки, чтобы не потерять из виду мужчину, который разговаривал с ней. Она крикнула ему что-то отчаянным голосом и замахала руками, стараясь привлечь

его внимание. Мужчины, все трое, столпились в заднем конце вагона и прижались лицом к стеклу, чтобы рассмотреть ее получше. Кора бежала между трамвайными рельсами, кричала, пытаясь задержать мужчин, но трамвай вскоре скрылся за поворотом, и она остановилась посреди улицы. Потом вышла на тротуар и пошла назад, к лавкам, где ей повстречались те мужчины. Дойдя до угла, она села на край тротуара и стала ждать.

Кора не знала, сколько прошло времени в этом ожидании; ведь она обещала детям принести  чего-нибудь поесть, и теперь надо было ждать, сколько бы ни потребовалось.

Но наконец Джонсон вернулся. Он спрыгнул с трамвая и пошел к тротуару, где она сидела. Он не ожидал увидеть ее здесь и, остановившись перед ней, удивленно поднял брови. Кора обрадовалась, что тех двоих с ним не было.

Она побежала, оглядываясь на него, торопя его. Джонсон шел за ней, но Коре казалось, что он идет медленно, и она все просила его поторопиться. На углу он остановился и,  чиркнув спичкой о чугунный фонарь, закурил сигарету. Кора подбежала к нему и потянула его за рукав,  умоляя не отставать от нее.

Когда  они вошли в дом, Кора сейчас же разбудила Перл. Джонсон остановился у двери, видимо, колеблясь: остаться и посмотреть, что из всего этого выйдет, или уйти, как бы чего на самом деле не вышло. Кора стала сзади него и взялась за ручку двери, чтобы он не ушел.

—      Сколько ей лет?— спросил Джонсон.

—      Скоро десять.

—      Холодище какой! Ты хоть бы затопила. Ведь печка- то есть.

—      Дайте мне двадцать пять центов, я сбегаю, может, достану угля, — сказала Кора.

—      Вели ей встать.

—      Встань, Перл, — сказала Кора.

Перл прижалась к стенке кровати; она ничего не понимала, ей было страшно. Ей хотелось броситься к матери, но между ними был этот чужой. Она боялась, что он схватит ее, не дав добежать до двери, где стояла Кора.

—      Вранье! — сказал Джонсон. — Какие там десять!

—      Вот-вот исполнится, мистер Джонсон. Богом вам клянусь, — сказала Кора. — Мистер Джонсон, не уходите, прошу вас.

—      Почем я знаю, может, это ловушка,— сказал он, дрожа и поеживаясь.

—      Мистер Джонсон, богом вам клянусь.

Джонсон огляделся по сторонам и увидел Джона и Руби, спавших на кровати под стеганым одеялом.

—      А этой сколько?

—      Скоро восемь.

—      Мать честная! — сказал он.

—      Мистер Джонсон, да что вы?

—      Я тебе не верю. Ты врешь. Этим лет по семи, а той от силы восемь.

—      Перл скоро десять, мистер Джонсон. Богом нам клянусь! Пожалуйста, дайте мне денег!

Он пошел туда, где стояла Перл. Девочка метнулась и сторону, но Кора схватила ее и удержала на месте, а сама стала позади Джонсона.

—      Вели ей повернуться, — сказал он.

—      Повернись, Перл, — сказала Кора.

—      Мать честная! — сказал Джонсон, обеими руками потирая себе лицо и шею.

—      Что вы? — спросила его Кора.

—      Ну и холодно здесь! — сказал он; руки у него дрожали. — У меня ноги замерзли. Почему ты печку не затопишь?

—      Если вы дадите мне денег, я пойду достану где-нибудь угля.

—      А почем я знаю, что у тебя на уме? — сказал он. — Вдруг это ловушка? Я что-то начинаю побаиваться. Уж больно вид у тебя подозрительный. Может, ты за полисменом побежишь, почем я знаю?

—      Не побегу. Дайте мне денег!

—      Хорош я буду, если меня здесь поймают. За это двадцать лет каторжных работ дают. Тогда поминай, как звали.

—      Я никому не скажу, мистер Джонсон! Богом вам клянусь! Только дайте мне денег!

Джонсон сунул руки в карманы и снова посмотрел на Перл. Руки у него закоченели, ноги тоже, дыхание, точно дым, вырывалось изо рта в нетопленной комнате.

— Вели ей показаться мне.

— Покажись ему, Перл, — сказала Кора.

Джонсон ждал, глядя на Перл и на Кору. Что, в  самом деле, замерзать ему здесь, если она не слушается матери?

- Скорей, Перл, покажись ему,— торопила Кора.

Перл заплакала.

За это на всю жизнь упекут, — сказал Джонсон, пятясь  к двери. — Я и ног не успею унести, как ты напустишь на меня полисмена. Уж очень вид у тебя подозрительный. Почему не затопишь? Ведь печка-то есть.

Мистер Джонсон, вот как перед богом, я на вас не донесу!- умоляюще проговорила Кора. — Положитесь на мое слово, дайте мне денег.

— Ты сначала протопи здесь, — сказал он. — У меня ноги совсем зашлись,

— Как же я достану угля без денег?

— Укради где-нибудь.

— Мистер Джонсон, дайте мне денег.

Почем я знаю, что у тебя на уме? Ты какая-то подозрительная. Почем я знаю, а вдруг это ловушка?

Мистер Джонсон, я не донесу. Богом вам клянусь!

Джонсон закурил сигарету и затянулся глубоко, будто ловя воздух всей грудью. Наполнив дымом  легкие, рот и ноздри, он бросил окурок и печку и снова сунул руки в карманы.

— Вели ей подойти поближе.

— Подойди к нему, Перл, — сказала Кора.

Джонсон нагнулся, приглядываясь в полутьме к Перл. Потом быстро выпрямился, нагнулся опять и осмотрел се еще внимательнее.

—      Меня повесят, если застигнут здесь, завтра же к вечеру повесят, — сказал он срывающимся голосом.