В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [51]
Джейн «обожала танцевать, и делала это великолепно». Нет никаких свидетельств того, что она брала уроки у настоящего учителя танцев; скорее ее учили подруги – Мэри и Марта Ллойд, которых раз в неделю на целый день возили в танцевальную школу в Ньюбери. «Один урок проходил утром, второй – вечером, а после чая экипаж забирал их домой». Это была необходимая подготовка к той волнующей минуте, когда Мэри и Марта получат право «открывать ньюберийские ассамблеи менуэтом».
После танцев все садились за стол: бал был не бал без «присутствия джентльменов и изысканного ужина». Ужин часто начинался со знаменитого «белого супа» (мистер Бингли в «Гордости и предубеждении» считает его непременным атрибутом званого вечера). «Белый суп» ведет свое происхождение от французского блюда семнадцатого века «potage à la Reine»[32] – земляных орехов, сваренных в бульоне. Проникнув в английскую кухню, в 1739 году он появился в поваренной книге Уильяма Веррола под названием «королевский суп». В конце века его главными ингредиентами по-прежнему оставались орехи и крепкий бульон, при желании – с добавлением сливок, яичного желтка, белого хлеба и анчоусов.
Джейн танцевала и в частных особняках, таких как Мэнидаун-парк или Дин-хаус, где балы устраивались в дни полнолуния, чтобы гости разъезжались не в темноте. «Был очаровательный вечер, – писала миссис Лефрой после одного раута в доме Остинов, – и, когда мы ехали через рощу, соловьи заливались во всю мочь». В тот вечер она была дома в одиннадцать, но из ее писем известно, что ей часто случалось задерживаться в гостях до двух, трех, а то и до шести часов утра.
В тот странный, тревожный период, когда Кассандра ждала свадьбы с Томом, Джейн на балу в Дин-хаусе познакомилась и танцевала с Томом. Затем они встретились на балу в Мэнидаун-парке и в эшском пасторате, и, судя по всему, она влюбилась в Томаса Ланглуа Лефроя.
Кем же был этот юноша, личность которого уже не первый век интригует исследователей творчества Джейн Остин? Ему, как и Джейн, едва исполнился двадцать один год (он был младше ее на три недели). Сохранился его портрет: крупный нос, выступающий вперед подбородок, доброе светлое лицо с темными глазами и бровями. Студент-правовед из Лимерика, он закончил Тринити-колледж в Дублине и приехал в Лондон продолжать учебу. Из-за Ирландского моря он привез с собой превосходную репутацию. «Ни один молодой человек не выходил из стен нашего колледжа с более высокой аттестацией, – писал его наставник в Тринити, – он для меня как сын или брат».
Все эти многочисленные достоинства были насущно необходимы Тому, понимавшему, что пробиваться в жизни ему будет непросто. Он был одним из одиннадцати отпрысков супружеской пары, вступившей в брак по легкомыслию. Его отец, Энтони Лефрой, потомок гугенотов, командовал в Ирландии драгунским полком. Там он влюбился в Энн, дочь ирландского сквайра, и тайно с ней обвенчался. Супруги мечтали о сыне, но первыми у них родились пять дочерей. Возможно, именно наличие у Тома пяти старших сестер натолкнуло Джейн на образ семейства Беннет в «Гордости и предубеждении».
Том, старший сын, стал любимцем своего богатого двоюродного деда Бенджамина Ланглуа, платившего за его обучение в Тринити-колледже. Дядюшка Бенджамин хоть и отличался «удручающе чопорными манерами и посредственными способностями», но был единственным из родни, у кого водились деньги. К его советам следовало прислушиваться. Тому Лефрою приходилось тащить на себе огромный груз семейных обязательств: угождать дядюшке Бенджамину, делать карьеру и помогать десятерым братьям и сестрам, – и в этом состоял его недостаток как потенциального мужа.
На Тома давили со всех сторон. Он учился в Мидл-Темпл, когда из-за крайнего переутомления у него начались проблемы со зрением. Дядюшка Бенджамин велел ему поумерить пыл и «некоторое время поменьше читать при свечах». Было решено на Рождество отправить Тома на отдых в Хэмшир, в пасторат его дяди, мистера Лефроя, служившего в Эше священником.
Том гостил у мистера и миссис Лефрой в эшском пасторате, расположенном «всего в миле» от Стивентона, по прямой через луг, и вместе с ними посещал балы в Дине и в Мэнидаун-парке. Во время последнего Джейн, избавившись от назойливых ухаживаний Джона Лай-форда, обратила внимание на нового привлекательного кавалера, который внес некоторое оживление в привычный до скуки мирок Хэмпшира.
Одна из причин, по которой исследователи жизни и творчества Джейн Остин придают такое значение личности Тома Лефроя, заключается в том, что самые ранние из дошедших до нас писем Джейн связаны с его появлением в Хэмпшире. Кассандра тогда гостила у своих будущих свойственников Фаулов и жаждала быть в курсе всех стивентонских сплетен. В первых же строках первого из сохранившихся писем – от 9 января 1796 года – Джейн поздравляет сестру с двадцатитрехлетием и желает ей прожить еще двадцать три года. Странное пожелание, не так ли? Нет, не странное, если учесть, что обе сестры понимали: как только Кассандра выйдет замуж, над ней нависнет опасность умереть в родах. Дальше, уже во второй фразе, упоминается Том Лефрой – джентльмен, занимавший тогда мысли Джейн.
