В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта - [105]

Желанными гостями в Саутгемптоне были в 1808 году Кэтрин и Алетея Бигг. Джейн в это время была в Годмершэме, и ей пришлось признаться брату Эдварду, что она спешит вернуться в Саутгемптон к их приезду. Если она не встретит сестер Бигг, говорила она Кассандре, «это затронет мою честь и мою привязанность». Отсутствие дома в момент их приезда означало бы, что она все еще переживает из-за отказа Гаррису Бигг-Уитеру, что не соответствовало действительности. Но необходимость открыть Эдварду «личную причину желания быть дома» задевала гордость Джейн. Кроме того, здесь снова проявилась ее унизительная зависимость от братьев.

Не менее приятным был визит летом 1807 года Фанни Остин, племянницы Джейн из Годмершэма, которая была на семнадцать лет младше тетки, очень ее любившей: «Я не могла предположить, что племянница может так много значить для меня… Я всегда думаю о ней с удовольствием». У них было много общих секретов, в том числе шутливый язык, в котором к словам добавлялась буква «П»: фраза «играть на арфе» звучала на нем как «пиграть па парфе». Джейн водила Фанни в театр в Саутгемптоне, где в июне проходил «необычно многолюдный» бенефис в пользу британских военнопленных во Франции. Вечером тетя с племянницей «допоздна» гуляли по Хай-стрит.

Но бедной Фанни вскоре предстояло пережить ужасное потрясение. Когда она вернулась в Годмершэм, ее мать Элизабет, недавно родившая одиннадцатого за семнадцать лет ребенка, слегла и больше уже не поднялась. Ей было всего тридцать пять. «О, какое несчастье случилось сегодня! – писала Фанни. – Моя мать, моя любимая мать отнята у нас! После плотного ужина ей стало очень плохо, и она угасла (да помилует нас Господь) за 1/2 часа!!!!»

Когда случилась эта трагедия, Кассандра была в Годмершэме. Джейн, написавшая ей из Саутгемптона, поделилась своими чувствами, но не смогла сдержать любопытства. «Полагаю, ты видела тело, – писала она, – какое оно производит впечатление?» Джейн представляла происходящее в Годмершэм-парке как сцену из романа: «печальный полумрак… попытки поддерживать разговор… частое обращение к скорбным обязанностям… и бедный Эдвард, неутешный в своем горе, бродит по комнатам… и, вероятно, часто заходит наверх, чтобы взглянуть на то, что осталось от его Элизабет». Почти так же сильно страдала Сэкри, няня, которая с грустью размышляла о Элизабет, «какой она была, как радовалась, воспитывая детей». «Сколько слез я пролила», – писала Сэкри.

После такой катастрофы Кассандра просто не могла уехать из Годмершэма. Она была нужна как замена матери и как энергичная женщина, которая способна вести домашнее хозяйство. Через шесть месяцев после смерти Элизабет Фанни писала, что тетя Кассандра «была с нами с того дня, когда родился бедный маленький Джон», и «это было для нас величайшим утешением в печальные времена».

Тетки и дядья осиротевших детей из Годмершэма настаивали, что заберут их к себе и будут заботиться о них, пока Эдвард не оправится от потери жены. Двое его сыновей были в школе в Винчестере, когда она умерла, и их сразу отправили в Стивентон. «Я разочарована, – признавалась Джейн. – Мне бы хотелось, чтобы они в такое время были со мной». Но вскоре семья решила, что мальчики должны приехать к бабушке в Саутгемптон.

Тетя Джейн изо всех сил старалась опекать оставшихся без матери детей. «Нам не нужно веселье», – писала она. Они играли в бильбоке, «в бирюльки, делали бумажные кораблики, решали загадки и шарады, играли в карты», а также выходили на улицу, чтобы наблюдать за «приливом и отливом на реке». Джейн заботилась, чтобы у мальчиков была такая траурная одежда, которую они хотели: «Я обнаружила, что черные панталоны они считают обязательными; разумеется, никто не причинял им неудобств требованием того, что считается обычным для таких случаев».

Джейн рисует душераздирающую картину – мальчики четырнадцати и тринадцати лет пытаются осознать свою утрату. Вот Джордж «очень счастлив» на пристани, «бегает из конца в конец», радуясь предстоящей прогулке на лодке, или внимательно читает книгу, «свернувшись в одном из наших больших кресел». А Эдвард, «ловко делает бумажные кораблики и придумывает им названия, а затем расстреливает каштанами, специально привезенными из Стивентона». Но через минуту они «горько плачут»; Джордж громко всхлипывает над письмом отца, а у Эдварда вызывает слезы проповедь в церкви, тема которой оказывается такой актуальной – «обо всех, кто пребывает в опасности».

Еще одним печальным событием в Саутгемптоне стало окончательное крушение надежд, зародившихся во время посещения аббатства Стоунли. В 1807 году по-прежнему не было никаких признаков того, что Остины получат наследство или подарок от поместья достопочтенной Мэри Ли, несмотря на то что в конечном итоге наследники пришли к соглашению. «Да, дело Стоунли закрыто», – писала Джейн. Но сделка совершилась втайне. Джеймс Ли-Перро удовлетворился 24 000 фунтов плюс 2000 фунтов в год в обмен на отказ от прав на аббатство Стоунли; ежегодная рента будет выплачиваться его жене, если она (что весьма вероятно) переживет его. После смерти миссис Ли-Перро все деньги перейдут к Джеймсу, брату Джейн. Каждый из братьев и сестер Джеймса, за исключением Джорджа, получит наследство в размере тысячи фунтов.