В городе Ю. - [178]

— Да тут гипсовый завод уникальный! — заговорили казаки.

— Низковольтная фабрика!

— Тысяча семьсот видов трав!

— Больше всего ионов кислорода на кубический сантиметр!

— Что ж теперь — бросай все и уходи? — взъерошил пышные усы Кныш, запуская ложку в кулеш. Остальные последовали его примеру.

— Да мы тут все знаем,— загомонили казаки.— Сколько веков живем вместе с ими! Греков знаем, ногайцев знаем, карачаевцев! В Канглы когда ездим грязь принимать, всегда ложимся в трусах, знаем, без трусов — оскорбление у них! В курсе уже: Эбзеев — значит, князь, Эркенов — вдвойне, Урусов — втройне! Мы знаем!

— Ну, подеремся порой по пьянке. Так и они нас! Чего ж тут такого? Не воевать же?.. Но дружка твово Ромку нам отдай — погутарить треба! — обратился вдруг к Генычу молодой казак.

«Спокойно, Геныч! Держи себя!» — своим внефизическим путем старался я и — преуспел! Геныч резко уставился в мою сторону: отстанешь — нет?!

— В общем, пока они там не разойдутся, мы не расходимся! — рявкнул Кныш.

— Разберемся! — выговорил Геныч и резко вышел, спасаясь, как я предполагаю, не столько от казаков, сколько от меня!

…Забыл, за каким плечом должен лететь ангел: за левым или за правым?

Геныч поддал — я за ним. Но при том, что характерно, я не порывал и с высшими сферами. Поспешая, я вдруг услышал тонкий ангельский голосок:

— Извините, я тоже ангел, только что слетел с горних высей! Хотелось бы кого-то спасти, но все тут такие мерзкие! Что бы вы посоветовали?

— Иди на!..— посоветовал ему я.

Неслабо для ангела? И устремился за Генычем.

И вот он словно споткнулся… выпрямился… и я почувствовал боль в левой ноге! Вселился! Я запрыгал, задергался. Потом затих… неудобно, наверное, сразу так бузить?

— Может, по рюмочке? — миролюбиво предложил я.

— С кем это — по рюмочке? — Геныч дернулся.

— Ну… на брудершафт.

— Как это?!

Между нами уже шла настоящая склока!

— Все, все… умолкаю!

Я стал смотреть наверх, где в лучах заката сияла капсула… Как раз на губе у Маркса… Губа не дура! Да, видать, упарились ребята за день — на головах друг у друга сидят! Нелепо нам и Западу воевать — мы всегда победим. За счет человеческого фактора! Они понимают его так: как бы создать условия людям — гальюн, сортир… Мы же — наоборот: как бы убрать сортир и поставить еще одну ракету. Поэтому мы и победим. Всегда.

Капсула ярко отражала закатный луч.

Конечно, можно сказать: засели там сатрапы, душители свободы, дуболомы безмозглые. Но все это можно лишь говорить, если не знаешь конкретно каждого, кто там сидит. Вообще, чтобы классово людей судить, надо никого конкретно не знать — тогда запросто!

А я вижу, как Ваня Нечитайло там сгорбился — двухметровый «сатрап»,— таких, как он, конструкторы не предвидели: потолок метр восемьдесят. Конечно, ударом кулака Ваня свалит быка, но человек добрый, нежный. Капитан волейбольной нашей команды, жутко переживающий, главный наш «столб». Помню, играли с погранцами и продули по-глупому: Ваня две подачи промазал. Плакал в раздевалке, слезы размазывая!

А Витя Маракулин, по прозвищу Короче? «Короче, прихожу к ней, она, короче…» Представляю, как своим «короче» всех достал!

Сидят там, в этой кастрюле, яйца вкрутую! Куда же этих «дышащих боем абантов» мне девать? Маются ребята, «делу не видя конца, для которого шли к Илиону», как писал старик. Ничего! «С ними дядька Черномор», как другой писал. Черномор — это я! Выручим!

…Как скучна стала набережная без греков! Закрыта всегда прежде распахнутая парикмахерская папаши Поднавраки — там такой гогот стоял! Неужто и Поднавраки там, на военной позиции — на голове Маркса?.. Или теперь уже — Марса?

Кофейная дяди Спиро. Как фокусник, по двадцать кофейных кувшинчиков в пальцах держал, в горячем песке их возил и поднимал за мгновение до закипания, чтобы не переливалось,— закипало уже в воздухе!

И тут я окончательно понял, что сосет душу… Тишина! Бульдозер над тоннелем умолк, больше не тарахтит, не сгребает оползень — значит, скоро запечатает тут нас… Неужто Ясон на позиции? Ну, дела!

Неужели мирно не рассосется?

…Но это уж мысль, скорее всего, моя, Сани, а не Геныча… тот даже глаза вытаращил от удивления! Как это — мирно?

Ну что ж… это, наверное, хорошо: одна мысль его, вторая — моя. Одна голова — хорошо, две — лучше!

Все сложно в это непростое время…

«Опять плетешь?!» — Это уже злобный окрик Геныча.

Хватит шляться! Люди ждут. И никаких больше «по рюмочке»!

Геныч свернул в больничный сад.

Штаб совместных учений для конспирации в Первом, старинном корпусе больницы — бывший Охотничий домик. Грунин тут лечится от геморроя и одновременно командует совместными учениями… И как эти Гиганты все успевают!?

Грунин сидит за старинным резным столом со свисающими гроздьями. Напротив него, за столом поменьше, батя Карпентер, или, как я его зову иногда, старина Карп! Прибыл сюда со своими богатырями — для конспирации — под видом археологов. Гинеколог-археолог-плотник! На все руки мастак.

В углу в глубоком кожаном кресле скромно тонет Алехин — главный, конечно, затейник всей этой бузы, хотя держится отстраненно, как бы скучает.

Как специалист по этой местности, по ее нравам и красотам, старик Колояров сидит, ученый-этнограф, разбросав седые волосы из ноздрей.