В городе Ю. - [177]

Чем же он саму Таю запугал?

А-а-а, вспомнил я, он же религию в последнее время оседлал и разговоров ниже как об Иоанне Предтече не признавал. Такому не откажешь.

Ну, ясно стало теперь! Я полетел над плоскогорьем. На подбородке Маркса что-то блестело. Сопля? Я приблизился. Господи! Да это же «Капсула-2»! С сидящими в ней хлопцами: группа «Сокол»! С некроантенной, что должна их поднять на подвиг!.. На какой? Почему-то я не в курсе и ничего не ведаю, как всегда? Уволен?

Я пошел наверх… Господи, как страшно затеряться в пустоте, в этих мало кому понятных измерениях!

Я рванулся вниз.

Море было палевое, тихое. Выделялись только рябые пятачки, словно вдавленные дном бутылки,— медузы! Штиль. Я пошел по поверхности, перепрыгивая медуз. На каждой медузе расплывалась словно бы круглая чернильная печать: «Проверено!»

На краю нагромождения камней стоял камень, «сунувшийся» к морю и, словно дракон, в трещинах чешуи. За ним шел ухоженный пляж. Из спасательного домика с обвисшим флажком на шпиле вышел грузный усатый спасатель, шел, накалывая мусор. Когда мы сблизились, я с удивлением увидел, что он в полной казачьей форме: пыльные сапоги, черные брюки с лампасами, гимнастерка с портупеей, меховая папаха,— а мусор он накалывал на шашку! Надо же, до чего политизация дошла!

«А что, инородцев спасаем?» — хотел было съязвить я, но постеснялся. Не люблю понапрасну пугать мистикой людей. Зачем это? К тому же я с изумлением увидел — передо мной бывший секретарь обкома по идеологии Кныш, всегда раньше выступавший по праздникам. Надо же, как повернулась судьба! Но все равно мистика явно была ему чужда!

Я с трудом втиснулся за ним мимо хлопнувшей двери спасалки. Весь пол в будке был устлан телами казаков! Они просыпались, потягивались, потягивали. Чувствовалось, что они уже тут не первый день и, чтобы поддержать боевой дух, спят не раздеваясь. С удивлением я увидел среди них в полной форме Колю-Толю — и этот здесь!

Он вдруг прямо посмотрел в мою сторону:

— А-а… дублер пожаловал! — растягивая мокрые губы, выговорил он. Я похолодел от такой наглости: я дублер? Я — его дублер? Ну, сволочь!

Но постепенно я ощутил, что он смотрит через меня… Естественно! В дверях стоял Геныч — тоже в полной казачьей форме, папахе набекрень… Он — дублер Коли-Толи?! Ну, события! То-то мне никак не улететь!

— Так ты казак, что ли? — нагло уставился Коля-Толя на Геныча.

— Ну! Урожденный гребенской! — лихо ответил Геныч.

…А мне-то казалось — мы выросли с ним вместе. Ладно, не лезь!

Начались объятия, приветствия. Наших тут общих с ним друзей было немало.

— Ну, здорово, Вогузочка! Да то, никак, ты, Вуздыряк?! А то, никак, Шило?

Тут оказались два местных школьных учителя — физики и физкультуры, и знаменитый местный этнограф и гениальный гид старик Колояров, и, к моему ужасу, Дима-Динамит, бывший муж Таи… и, судя по взаимному их расположению с Колей-Толей, они были кореша. По взглядам, кидаемым в их сторону, я понял, что не один я опасаюсь их. Я сообразил наконец, почему они все в парадной казачьей форме: передо мной местный казачий хор в полном составе! Но шо за странная спевка?

— Да шарахнуть по ним «Градом» — и все дела! — уже не в первый, видимо, раз восклицал Дима.

Помню, как однажды утром с легкого бодуна Дима выскочил из дома в палисадник (тогда он еще жил у Таи) и пальнул из ракетницы… я как раз стоял на балконе и видел рассыпающую искрами дугу. Ракета пролетела над предгорьями и упала точно на ярко-желтую палатку на склоне. Палатка мгновенно вспыхнула, из нее выскочил толстый голый человек, за ним женщина. По ущельям пронесся дьявольский Димин хохот.

Разразился жуткий скандал — человек из палатки оказался крупным московским чином.

— Вы бы слышали, как он поет! — так я защищал Диму перед Груниным.

— У тебя все поют! — отмахнулся тогда Грунин.

Нынче, стало быть, Динамит снова в форме?

— Об чем шум, станичники? — мрачно проговорил Геныч.

Перебивая друг друга, станичники загомонили. Я с трудом и не сразу понял, в чем суть… Вместе с местным греческим хором летели на вертолете в Минеральные Воды на областной смотр хоров, где традиционно, как и положено, казаки заняли первое место, греки, как и положено,— второе, как и всегда… Но перед посадкой в вертолет получилась драка: греки вдруг оказались недовольны решением жюри.

— Кто-то мутит их! — проговорил Кныш.

Дальше, пока казаки бегали за примиряющим напитком, греки угнали вертолет, приземлили его на голове Маркса (я думал, что там — туман, а там — дым) и отказываются спускаться… говорят — охраняют какие-то свои древние захоронения, которые русские хотят разграбить, лишив их прошлого… М-да.

— А какие требования-то у них? — спросил Геныч.

— Да «Градом» шарахнуть их! — заорал Дима.— Эти старперы наши еще два года будут рожать!

Соблазнительно пятясь, Тая втащила казан с кулешом.

— Пожуйте горячего!

— Явились тоже «аргонавты» на наши головы! — вздохнул Колояров.— Да тут всегда Россия была! Еще двести лет назад казачий генерал Иван Иваныч Герман разбил тут войско турецкого Батал-паши!

Казаки крякнули, видно, смущенные какой-то не совсем казачьей фамилией атамана.