В горах Таврии - [62]

— Конечно, пошел бы, — нехотя отвечал Зоренко.

— Только, Семен, к тебе надо самого Кривошту приставить, чтобы прикрывал тебя в случае отхода.

Зоренко молчал. Товарищам казалось, что он и обижаться-то не способен и злости у него нет. А без злости фашиста не убьешь.

Вязников знал Семена давно. В довоенное время им приходилось неоднократно встречаться по служебным делам в Гурзуфе. Вязников помнил случай, когда Зоренко за что-то уволили с работы. Вопрос обсуждался на расценочно-конфликтной комиссии рабочкома. Семен стоял перед комиссией и молчал. Его старались вызвать на откровенность, но добились только нескольких слов:

— Работаю, как умею… И честно.

Но эти слова прозвучали настолько искренно и уверенно, что комиссия заново занялась «делом» Зоренко. Через несколько дней все было выяснено, Зоренко оказался прав.

Последний раз Вязников встретился с Зоренко незадолго до войны. Семен был тогда кладовщиком на стройке.

Гурзуфский санаторий строил для водолечебницы новый водопровод из Авиндовского источника.

Вязников долго добивался, чтобы молочную ферму подключили к новой магистрали, но ему везде отказывали, говорили, что нет трехдюймовых труб.

Зоренко случайно оказался на ферме во время водопоя. Работницы носили воду издалека, воды коровам не хватало. Семен долго смотрел на эту сцену и, повернувшись, решительно подошел к Вязникову.

— Что вы людей мучаете и скот губите? Что вам, воды жалко?

— Не жалко, а нет ее, воды…

— Почему?

Вязников был удивлен настойчивым, хозяйским, требовательным тоном Зоренко и буквально начал отчитываться перед ним: "вот, мол, нет труб и…"

— Сколько и каких надо труб?

— Метров четыреста — трехдюймовых.

— Хорошо.

Зоренко ушел.

Вечером Вязникову пришлось удивиться еще больше: у молочной фермы остановилась трехтонная машина, нагруженная трехдюймовыми трубами. Из кабины выскочил Зоренко.

— Эй, кто там, расписывайся на накладной, — размахивая бумажкой, кричал Семен.

— Откуда все это?

— Неважно, расписывайся!

Разгрузившись, машина развернулась и ушла.

Через несколько дней Вязникова вызвал народный следователь для допроса:

— Как трубы попали на ферму?

Зоренко обвинили в превышении власти и, кажется, дали ему год принудительной работы с удержанием 20 процентов из заработка.

Сколько ни пытался Вязников выяснить у Зоренко причину, побудившую его на такой решительный шаг, ему это не удалось: Семен отмалчивался.

Вот почему, в противоположность многим партизанам, считавшим Зоренко человеком ленивым, равнодушным, способным только нести охрану, парторг думал о нем иначе.

В начале апреля 1942 года мы поручили Николаю Кривоште взорвать один важный мост на севастопольской магистрали.

Получив приказ, Кривошта, Кучер и начальник штаба отряда Кулинич начали спешно готовить подрывника-сапера. Кулинич изобрел какой-то особый запал и передавал свой опыт знавшему немного саперное дело партизану Туркину. После долгой подготовки Вязников повел группу на объект.

Три дня ждали в отряде возвращения диверсантов. Но на этот раз Вязников со своей группой потерпел неудачу: подступы к мосту усиленно охранялись, и, несмотря на всю проявленную смелость, ловкость и осторожность, подойти к мосту партизаны не смогли. Пришлось возвращаться в отряд ни с чем. Кривошта и Кучер не находили себе места. Тяжелее всех переживал неудачу парторг.

Случайно взглянув на Зоренко, удивленный решительным видом бессменного часового, Вязников спросил:

— Ты что, Семен, хочешь сказать?

— Товарищи, разрешите мне… взорвать мост, — тихо проговорил Зоренко.

— Кто там собирается взорвать мост? — не расслышав, переспросил командир отряда.

— Да вот, часовой Зоренко объявился героем, — махнув рукой, сказал Кучер и грузно опустился на пень у входа в штабную землянку. — Куда уж тебе, Семен? Ты и в бою не бывал. Чего доброго, еще сбежишь от первой очереди, опозоришь и себя и отряд.

Вечером Вязников долго ходил по лагерю. Когда Зоренко сменился, парторг подошел к нему.

— Семен, ты это серьезно насчет моста?

Зоренко молчал.

— Чего же ты молчишь? Хочешь взорвать мост?

— Хочу.

— Но как? Ты же не сапер.

— Я работал по взрывному делу на стройке. Знаю. Да и этот самый мост я с ребятами в 1938 году строил.

— Слушай, Семен, я тебе верю и пойду с тобой на мост, — помолчав, сказал Вязников. — Мне кажется, ты не такой, каким тебя знают в отряде. Этим поступком ты должен изменить создавшееся о тебе мнение. Понимаешь? А теперь иди спи. Завтра все обсудим.

Утром Вязников рассказал командиру и комиссару о своих встречах с Зоренко до войны.

— Я ему верю, он себя покажет.

— Ты, Вязников, редко о ком так горячо говоришь. Может, мы и не ошибемся. Давайте попробуем. Как думаешь, Николай? — спросил комиссар.

— Думай не думай, а придется, хотя особой веры у меня нет.

Вошел нахмуренный Кулинич.

— Я прошу мне поручить взорвать мост. Он не стоит того, чтобы о нем столько разговаривать. Надо с этим делом кончать, — сказал он.

— Мост будет рвать Зоренко, а командиром пойдет Вязников, — ответил Кривошта.

— Да вы что, смеетесь? Поручить такое дело трусу! — не веря своим ушам, вскричал Кулинич.

— Почему трусу? Разве он струсил в бою?

— Ну хорошо, пусть не трусу, но он не знает саперного дела.