В горах северного Прибайкалья - [25]

С севера к лощине подходил пологий горный отрог, покрытый сосновой и лиственничной тайгой. Дно лощины поросло лиственницей, березой, кустарниковой ольхой и даурским рододендроном. Там, где этот кустарник рос не особенно густо, леса напоминали старые парки. По таким местам мы быстро продвигались вперед.

Неожиданно прямо у нас из-под ног выпорхнул выводок рябчиков. Эти доверчивые птицы настолько обычны в лиственничных лесах побережья, что без встречи с ними не обходится ни одна из наших экскурсий.

Рябчата, уже достигшие величины дрозда, с шумом бросились врассыпную и расселись на кусты и деревья вокруг нас. Один птенец оказался совершенно рядом. Он сильно вытягивал вперед шею; хохолок на его голове поднимался дыбом. Мы долго любовались затаившимся рябчонком. Кто-то попытался спугнуть его, слегка подбросив хворостину. Но рябчик лишь немного повернулся на суку и еще сильнее вытянул шею. Рябчиха тревожно квохтала совсем рядом с нами, но она скрывалась в таких густых зарослях рододендрона, что мы не смогли ее увидеть.

Может быть, именно потому, что рябчики обычны, а местами и многочисленны в Прибайкальских лесах, что их чаще других лесных птиц добывают охотники, их образ жизни здесь еще не изучен. Мы склонны увлекаться чем-нибудь редким и экзотичным и поэтому плохо знаем то, что нас окружает в будничной жизни. Мы до сих пор почти не изучили биологию байкальской белой трясогузки — ландшафтной птицы берегов и населенных пунктов. Так же мало, и даже гораздо меньше, мы знаем жизнь сороки, живущей в Баргузинской долине. А что нам известно о воробьях и воронах, обитающих в ближайшем соседстве с нами? И уж, конечно, мы почти ничего не знаем о жизни скалистого голубя, освоившего карнизы и чердаки наших домов. Изучение биологии именно этих видов представляет наибольший интерес для человека, так как многие из них или приносят ему большую пользу, уничтожая паразитов и вредителей, или, наоборот, приносят вред, распространяя всевозможные заразные заболевания.

В густом кустарнике из ольхи и березы на опушке соснового леса перекликался выводок рыжих овсянок. Перелетая с ветки на ветку, птицы громко и часто цыкали. В их позывках было много общего с позывками овсянок-дубровников.

Самцы и самки этих таежных овсянок, типичных представителей сибирского типа фауны, имеют примерно одинаковый вес — от шестнадцати до восемнадцати граммов. Самцы окрашены настолько своеобразно, что их трудно спутать с каким-нибудь другим из одиннадцати видов овсянок, найденных нами в северном Прибайкалье. Яркая каштановая голова этих птиц резко отличается от лимонно-желтого брюшка. Но самки и молодые рыжие овсянки очень похожи на самок дубровника, и при определенно этих птиц мы часто становились в тупик.

В северном Прибайкалье рыжие овсянки населяют светлохвойные леса с примесью березы и с густым подлеском из рододендрона или болотного багульника. Чаще всего они встречаются в прибрежной тайге на гнездовье, но в начале августа их можно в большом количестве наблюдать в самом верхнем течении реки Лены. Одна из характерных особенностей этой птицы — неравномерное распространение. Рыжую овсянку в значительном количестве можно встретить в районе мысов Малой и Большой Косы. Во всех же других местах северо-западного побережья Байкала они попадаются только отдельными парами. На меридиане Байкала и немного северо-западнее, у правых притоков Енисея, проходит западная граница распространения рыжей овсянки.

Невдалеке от места встречи рыжих овсянок мы увидели быстро прошмыгнувшую в кустах небольшую бурую птицу. Беспрерывно передвигаясь в густом кустарнике, она не переставала издавать свое монотонное «чок». Нам удалось выследить ее, когда она бежала по земле, почти полностью сливаясь окраской с лесной подстилкой. Это была самка синего соловья, одного из четырех видов соловьев, найденных нами на северном Байкале, — синего, красношейки, свистуна и варакушки.

Мы вошли в чистый березовый лес с редкими молодыми пихтами в подросте. Через несколько сот метров он резко сменился смешанными пойменными насаждениями из душистого тополя, сибирского кедра, пихты и березы. Здесь из-под большого куста смородины поднялся крупный глухарь и, задевая крыльями по кончикам веток, исчез в гуще леса. Клюв его был очень светлый, это определительный признак обыкновенных глухарей. Они в этих местах довольно редки. За два года мы встретили их всего несколько раз.

В сосновых лесах наше внимание привлекло большое количество грибов — подберезовиков, подосиновиков, маслят; изредка попадались и белые.

Невдалеке от реки на трех сучьях толстого старого тополя располагалось крупное гнездо какой-то хищной птицы. Вокруг гнезда на сучьях тополя был виден пух, а трава и кусты вокруг дерева забрызганы пометом птенцов. Признаки обитаемости гнезда были явными. Мы стали подбираться к нему по рядом стоящему кедру с удобным расположением сучьев.

Забравшись на вершину кедра, мы очень удачно сфотографировали птенцов и измерили гнездо, которое представляло собой довольно массивное сооружение из ветвей лиственницы и тополя. Большое, овальной формы, оно имело в длину девяносто сантиметров, а в ширину всего тридцать семь. Его высота достигала сорока шести сантиметров, лоток выложен веточками кедра и лиственницы с зеленой хвоей. Это говорило о постоянном подновлении подстилки во время выкармливания птенцов. Под ветвями кедра мы нашли около двадцати погадок, состоящих из шерсти различных животных. Их-то и закладывали родители свежей хвоей, чтобы птенцам не было сыро. В гнезде было два птенца. Увидев нас, они начали громко кричать и пятиться к краям гнезда, рискуя вывалиться из него. У более крупного птенца на крыльях уже появились перья, тогда как меньший был еще в сероватом пуху. Разница в размерах и развитии птенцов объяснялась тем, что птица, по-видимому, начала насиживание с откладки первого яйца.