В горах Ештеда - [32]

«К чему зря задерживаться? — оправдывался он перед собой. — Все равно парни, как проспятся, и не вспомнят про вчерашнее. На вечеринках они и не такое задумывали, а к утру никто ничего не помнил. То же будет и теперь».

Положившись на легкомыслие молодости, Антош решительно зашагал вперед, словно не мог дождаться, когда горы останутся позади. Погруженный в свои невеселые думы, он даже не оглянулся. А проходя мимо леса, в котором вчера исчезла Сильва, не вспомнил больше ни о деревенском празднике, ни о девушке.

Но парни, проспавшись, не передумали. Наоборот, за ночь они в полной мере осознали, какой это позор перед всем светом, что, кроме девушки, никто не сумел обезглавить петуха. Теперь вся округа будет потешаться над ними! Но раз уж их выставили на посмешище, пускай и Сильва получит свою долю.

В тот же день Тома, первый парень на деревне, с многозначительным выражением лица отправился в Просецкие горы, чтобы торжественно объявить строптивой девчонке общее решение: в воскресенье она должна прийти на танцы и пригласить каждого в отдельности. Только так она сможет доказать, что слова, сказанные ею Антошу, не содержали оскорбительного для парней смысла. А коли не придет — пусть пеняет на себя: они подадут на нее жалобу в управу и обвинят, во-первых, в умышленном оскорблении их достоинства и, во-вторых, в преднамеренном членовредительстве.

Тяжело дыша, Тома добрался по крутой горной дороге до перевала, на котором одиноко стояла халупа скупщика волокна. К счастью, он застал девушку дома, — это было редким исключением: обычно, как он вчера рассказывал Антошу, Сильва колесила где-нибудь по горам. Но сегодня дядя Сильвы сам собирался везти товар на прядильную фабрику. Тома сразу понял это, увидев, как Сильва в простом полотняном сарафане укладывает волокно на большую телегу с решетчатыми бортами.

Она услыхала, что кто-то скребет подошвами кремнистую дорогу, и оглянулась. Не так часто люди заглядывали сюда, в труднопроходимые, безлюдные горы, ставшие для нее родным домом. Без нужды никто не пускался в такой путь. Даже те, кому нужно было о чем-либо переговорить со скупщиком волокна, предпочитали обождать его где-нибудь на дороге.

Сильва усердно занималась своим делом, но, заметив издалека Тому, выступавшего важно, как подобает сыну старосты, видимо, тотчас смекнула, что его сюда привело. Серьезная мина парня так рассмешила ее, что она оставила работу и, хохоча словно бесенок, опустилась на порог конюшни.

В это время в дверях появился ее дядя в широкополой шляпе, в подпоясанной ремнем синей рубахе. Он уже собрался в дорогу. Обнаружив, что Сильва не справилась с работой, да еще и бездельничает, рассевшись на пороге, он грубо накинулся на нее. Тома поспешил укрыться за столбом окружавшей дворик ограды. Того и гляди, скупщик догадается об истинной причине нерадивости Сильвы и выместит на нем свою досаду! Сильва уловила его маневр и расхохоталась еще громче. Вид взбешенного дядюшки взволновал ее не больше, чем случайный порыв ветра: ей такое было не в диковинку.

Но когда скупщик стал грозно оглядываться, желая понять, над чем она смеется, Сильва вскочила и убежала в конюшню. Ей не хотелось, чтобы, заметив Тому, дядя испортил всю забаву. Девушка вывела коня. Он лоснился, точно бархатный, и, очутившись на воле, весело заржал. Сильва ласково похлопала его по спине и стала ловко запрягать в телегу — лучше не сумел бы и Антош, когда был работником. Тома не мог глаз отвести, любуясь, как легко, словно играючи, справляется она с телегой и конем. Однако старый скупщик следил за работой племянницы более чем равнодушно, точно она делала самое обычное для девушки дело, и только ворчал, что-де ему тошно глядеть, как она копается, и без того он по ее вине на целый час опаздывает…

— Вот и хорошо, дядюшка, что вы так торопитесь, по крайней мере уедете скорее, — ответила наконец девушка, передавая ему кнут и вожжи, — а то от вашего вечного брюзжания у нас даже трава не растет. Посмотрите, какая короткая!

В ответ на шутку дядя замахнулся на нее кнутом, но она ловко увернулась и так пронзительно свистнула, сунув в рот два пальца, что Тома невольно зажал уши. Услыхав привычный звук, конь запрядал ушами, вздрогнул, изо всех сил рванул с места и вынес телегу за ворота. Разъяренному ее дерзостью старику поневоле пришлось трусцой пуститься вдогонку. С дороги он все же еще разок пообещал Сильве посчитаться с нею, когда вернется. Тома совсем забыл о своей важной миссии. При виде странных телодвижений и прыжков старика он рассмеялся еще громче Сильвы. Но вдруг лицо его вытянулось: девушка стояла перед ним и весьма воинственным взглядом спрашивала, что его сюда привело.

Ее неожиданная строгость совершенно выбила Тому из колеи. Он сразу забыл свою заранее приготовленную речь и, заикаясь, начал бормотать, что-де парни там, в деревне, на нее сердятся, и Антош тоже, но о себе самом — ни гугу, только моргал глазами, не в силах выдержать пристального взгляда девушки. Он бы с радостью отступил на несколько шагов назад, да мешал забор. Стал что-то бубнить об условиях мира, но тут же смолк, ибо Сильва опустила руку за пояс. Не стоило ее сердить — по крайней мере так ему показалось в ту минуту. Вокруг на голых скалах — ни души, а в силе девушки он только что имел возможность убедиться: запрячь коня в телегу было для нее сущей забавой! Улыбаясь и потирая руки, Сильва внимательно слушала его лепет.