В горах долго светает - [111]

Больше часа кружили они над сопками, маленькими редкими кишлаками, купами чахлых деревьев. Укрыть караван на такой местности невозможно от взгляда с воздуха, но каравана не было. Лишь кое-где вразброс, парами и тройками, брели верблюды в сопровождении погонщиков — так обычно передвигаются семьи кочевников. «Пассажир» хмурился, потом рукой махнул:

— Надо возвращаться, товарищ. Какая-то ошибка вышла, просим прощения за напрасное беспокойство.

Уже разворачивая машину, Белицкий поймал взглядом очередную пару верблюдов, бредущих по пыльному холму, и, осененный внезапной догадкой, прервал вираж. «Тактика капли»? Да, есть такая тактика. История войн знает не один пример, когда целые армии «каплями» просачивались незаметно в чужие районы. Не для одного же любопытства изучал он историю войн! Надо проверить...

— Снижаемся! — крикнул удивленному афганцу. — Надо сблизи глянуть, что там за верблюды.

Но близко их не подпустили. Погонщики вдруг начали срывать с плеч винтовки, оставив навьюченных верблюдов, кинулись к недалеким развалинам и оттуда повели обстрел винтокрылой машины. Догадка Белицкого подтвердилась — душманский караван шел, разбившись на мелкие, далеко разбросанные группки.

Остальное уже было делом афганского подразделения, которое по вызову своего офицера устремилось в район.

...Хотя зенитные трассы прошли сквозь строй транспортных машин, но на сей раз, кажется, обошлось. А разреженный воздух словно выгорал от солнечных лучей и близости раскаленных каменных громад — Белицкий чувствовал это по трудному дыханию двигателя своей «восьмерки». Впрочем, запас силенок у нее пока еще немалый, можно бы уйти и повыше, но как себя чувствуют тяжелые «шестые»? Их моторы, правда, мощней, но ведь и загружены под потолок.

Внизу теперь тянулась горная долина, на покатом дне ее там и тут — обширные пятна «зеленки», противоположный склон горы уступами поднимался вверх, на узких террасах зеленели молодые посевы, бахчи и виноградники, золотились созревающие хлеба. Глаза пилотов примечали перестоявшие поля, от вида их росла тревога в душе. Сколь драгоценна земля в горном краю, сколь велики крестьянские труды, затраченные на то, чтобы горные террасы стали плодородными полями, чтобы орошала их влага, чтобы, наконец, вырос на них хлеб, и сколь расточительна война, в одночасье уничтожающая труды десятилетий! Почему в пору страды не видно людей на террасах? Где хозяева несжатых полей? Уведены в басмаческие банды? Убиты? Ушли в города? А может, попрятались, пока солдаты изгоняют пришлых бандитов? Под гул винтов приходили на память строчки Некрасова: «Только не сжата полоска одна, грустную думу наводит она...» Если б только грусть навевали эти перестоялые полоски хлебов на горных террасах! Здесь смотреть надо в оба.

«Шестерка», летящая в середине колонны, дала просадку внезапно, и сразу стало заметно, как тяжела она и громоздка в сравнении с маневренными «восьмерками». Тревожный голос прозвучал в эфире:

— Я — Двадцать шестой. Двигатель дает сбои. Возможно повреждение. Иду на вынужденную!

Командир отряда еще не ответил, когда в эфире послышался голос Белицкого:

— Я — Двенадцатый. Двадцать шестого беру на себя!

— Понял тебя, Двенадцатый, — отозвался ровным голосом командир. — Спасибо.

«Спасибо» — это значит: верю, что ты не только не оставишь в беде друзей — такое у нас просто немыслимо! — ты сумеешь помочь им лучше, чем кто-либо другой. Здесь, в Афганистане, добровольцев на опасные дела всегда хватает, но первоочередное право дается тем, кто действительно способен выполнить задачу с наименьшими потерями, а лучше — без потерь.

Аварийный вертолет продолжал лететь общим курсом, но летел он по отлогой кривой, все время снижаясь и отставая от строя товарищей. Белицкий неотступно следовал за ним, держась сбоку и выше. Он уже отметил про себя: аварию терпела «керосинка» — машина с тремя тоннами горючего на борту, поистине бесценного теперь в отдаленных кишлаках. Но и горючее, и сама машина теряли всякую ценность в сравнении с жизнью товарищей, которым грозила нешуточная опасность — неизвестно еще, где и как произойдет посадка. С тоннами горючки шутить не приходится.

Безмолвная, словно затаившаяся, бежала внизу долина, бесформенные пятна «зеленки» разрастались — до чего они безобидны на взгляд, платановые и тополевые кущи, сулящие тень и прохладу!

Что же все-таки с двигателем «шестерки» — вражеское попадание или усталость от зноя и разреженного воздуха? А может быть, то и другое вместе? В этом случае остается надежда, что вблизи земли двигатель обретет новое дыхание и удастся дотянуть до цели, хотя бы и в облет горного хребта.

Однако очень скоро он понял: вынужденной посадки не миновать. Винтокрылый отряд скрылся за хребтом, над долиной тянули теперь только две машины. Белицкий ощутил себя раненой птицей, отставшей от своей стаи. Но было такое чувство мгновенным — все внимание его сосредоточилось на Двадцать шестом.

— Постарайся перетянуть «зеленку», — подсказывал он командиру аварийного вертолета. — Там есть подходящая площадка. А дотянешь до террасы, хотя бы нижней, — будет просто отлично!