В голубых снегах - [7]

Йенс ничего не ответил.

Когда ребята направились к лесу, Ликса вдруг почувствовала непонятную слабость. Она приостановилась, на минуту закрыла глаза. Полушубок казался ей нестерпимо тяжелым. Ломило руки и ноги. Может, это самовнушение? Может, на нее так подействовал мрачный рассказ Марийна про замерзших зверей? Или она просто выдохлась после утренней беготни по шоссе?

Растерянно глядела Ликса на лед, проломанный кое-где копытцами косули, на темную полоску воды посреди речки. Все здесь казалось ей чужим.

Летом было иначе. Ликса снова закрыла глаза. Как приятно вспомнить: лето, сквозь светлые струи виднеется песчаное дно. Если быстро подойти к берегу, тут же серыми тенями метнутся вглубь форели. Летом сюда издалека приходят удить рыбу. Рыбаки — молчаливые люди в высоченных, почти по пояс, резиновых сапогах — появляются поодиночке. Они осторожно бредут по воде вдоль берега, вверх по течению и забрасывают тоненькие удочки с наживкой.

Они приходят обычно, когда над водой тучами вьется мошкара, когда форели, взметнувшись из водных струй, широко разинув пасть, хватают добычу и тут же исчезают в глубине. Когда удильщикам случалось поймать маленькую рыбешку, они бережно пускали ее обратно в речку. Летом здесь тепло. Трава на берегу высокая, густая.

— Ликса, ты чего отстала?!

Это Росси издали ее окликнула. А мальчики все так же, скорым шагом, шли к лесу, держась вместе. Синее пятно — свитер Йенса, серое — штормовка Кашека. Только розовая куртка Марийна резко выделялась на голубоватом снегу. Малыш, видно, снова говорил без умолку: он то и дело размахивал руками, точно крыльями…

— Тебе что, нехорошо? — справилась Росси, когда Ликса нагнала ее.

— С чего ты взяла?

— Какая-то ты бледная вся…

— Не всем же так жарко, как тебе.

— Мне в самый раз, — отпарировала Росси, утыкаясь подбородком в расстегнутый ворот куртки.

Дальше они пошли вместе. По полю идти было еще труднее, чем вдоль берега. Ни тропы, ни дороги, везде то мерзлые кочки, на которых легко подвернуть ногу, то рытвины, оставленные с осени комбайнами. Конечно, Ликса никому не скажет, что у нее нет сил идти. Никому — ни Росси, ни ребятам. Тем более — Йенсу. Мать Ликсы не раз говорила, что человек, если захочет, все выдержит. А уж она-то, медсестра Гертруда Куль, знает, что говорит.

Вскоре Ликса поймала себя на том, что невольно высматривает Йенса. Она и досадовала и обижалась на него. Остальные-то признали, что он прав. Иначе они все давно были бы в школе, в Зофиенхофе, а не брели, то и дело спотыкаясь, по этой пустынной белой равнине. Да и она сама тоже увязалась с ними. Это, наверно, и злило Ликсу больше всего. Ей даже захотелось, чтобы Йенс опять вернулся ни с чем. Чтобы косуля так и не нашлась.

До леса оставалось уже не так много — метров двести, не больше. На опушке рядком выстроились молодые лиственницы с их пожелтелыми ветвями. За ними чернел густой ельник. В прогале виднелась лесная дорога. В стороне от нее была кормовая вышка, одна из тех, что здешние члены общества охотников соорудили повсюду для лесной дичи. Ясли с сеном прятались под навесом на столбах, на нем, как и на валуне у шоссе, лежала пухлая белая шапка. Внизу, слева, лежали штабелем занесенные снегом жерди. Наверно, остались после постройки кормушки.

Ликса по-прежнему молчала, и Росси, подумав, что она боится неприятностей в школе, принялась успокаивать:

— Знаешь, что я тебе скажу: скорее всего, нас никто ни о чем и не спросит. Увидят, что нет никого — ни из поселка, ни с мельницы, — и решат, что все мы просто не добрались до автобусной остановки. Из-за этих заносов… Ну, а если даже и спросят? Тогда мы возьмем и расскажем все как есть. Должны же они нам поверить, что мы это вовсе не ради удовольствия устроили. Неужели не ясно…

Впереди послышались крики. Марийн еще сильнее замахал руками. Справа, в нескольких шагах от него, метнулась спугнутая с лежки косуля.

Кашек бросился за ней. «Стой!» — хотел было крикнуть Йенс, но поздно: теперь и ему самому не оставалось ничего иного, как ринуться следом.

Косуля поскакала к лесу неестественными рывками. В ее движениях не было легкости — при каждом прыжке ей точно мешали путы. Казалось, будто косуля натыкается на невидимую преграду, будто какая-то сила подкашивала ей задние ноги. Что-то тащилось позади, взметая снег. Но разглядеть, что же это такое, было невозможно.

Ликса и Росси видели, как ребята нагоняют косулю. Кашек, работая локтями, несся впереди. Вот он споткнулся о кочку, упал, тут же вскочил на ноги, помчался дальше. Марийн не мог поспеть за ним, зато Йенс вскоре поравнялся с Кашеком. Теперь они бежали рядом. До косули было всего метра полтора, Йенс поднажал еще, рванулся, протягивая руки, попытался в прыжке схватить то, что ей мешало. И в тот же миг вскрикнул от боли. Кашек обогнал его — ну, сейчас он поравняется с косулей. Казалось, исход погони предрешен. Еще бросок — и косуля поймана.

И тут вдруг, непонятно почему, Кашек внезапно остановился, резко нагнулся. Косуля тем временем миновала камыши и вскоре скрылась за лиственницами на опушке.

— Все-таки ребята наши малость того! — изумилась Росси. — Сначала гнались за ней, как бешеные, а когда она почти в руках была, упустили!..