В гольцах светает - [113]

— Я говорю, что видел...

— Что ты видел?! — подскочив к Назару, Куркакан поймал его короткую косичку и больно дернул. — Что говорит длинноухий?!

— Назар говорит, что видел...

— Тебе надо оторвать косу вместе с головой, — наконец прохрипел Куркакан, следя за лицом Перфила. Но тот был угрюм, и только. Семен сидел с опущенной головой. Шаман устало опустился на шкуры.

— Пожалуй, Назару есть что сказать?

Действительно, несмотря на страх, парень сгорал от нетерпения. Он не заставил просить себя дважды.

— Да, это так. Я могу рассказывать сто солнц!

Назар рассказал о том, что ему удалось увидеть на переправе, не забывая прихвастнуть. Когда удавалось приврать особенно ловко, он с гордостью взглядывал на своих собеседников.

Когда он закончил говорить, в юрте снова установилась тишина.

— Назар принес плохие вести, — обронил Куркакан. — А еще что видели его глаза?

— Они видели русского Пашку — первого приятеля Аюра. И с ним еще двоих. Они идут в Анугли, — выпалил тот.

Куркакана словно ветром сдуло со шкур.

— Что? Русского Пашку? Анугли? Может, ты видел облезлую бороду самого Миколки?

— Я говорю, что видел. Вот приносящий счастье, подаренный сыном Луксана русскому... Сердитому русскому, который выбросил золото хозяина-Гасана в реку и хотел проткнуть его ножом...

Шаман выхватил из рук парня темную фигурку и, подобно коршуну с добычей в когтях, уселся на свое место.

— Я сидел у одного костра с русским Пашкой, пил чай из одной чашки. Русский Пашка и его приятель спасли меня от плохого настроения Гасана. В их сердцах поселилась любовь ко мне, — начал было Назар, однако, услышав злобный смех шамана, прикусил язык.

— Назар сидел с русскими?! Он, пожалуй, показал им тропу в Анугли. Он достоин сидеть в огне. Хе-хе-хе...

— Ой, нет. Назар не сидел с русскими. Он, пожалуй, не видел русских совсем.

Куркакан осклабился:

— Кто видел Назара на берегу Гуликанов?

— Никто, пожалуй. Один Аюр.

— Аюр?! Этот с глазами волчицы.

В углу громыхнуло. Семен, откинув бутылку ногой, вскочил. Он молча взглянул на Куркакана и так же молча вышел... «Сын волчицы», — только и успел прошептать Куркакан ему вслед.

Перфил все так же ни слова не говоря тянул спирт, Куркакан продолжал допытываться:

— Ты видел его? Что сказал ему твой язык, который болтается, как хвост плохой собаки?

— Ничего. Только то, что хозяина-Гасана проглотил Гуликан. — Назар на всякий случай придвинулся к пологу. — Совсем ничего, пожалуй.

— Не говорил о русском Пашке?

— Не говорил. Мои ноги торопились в эту юрту.

Шаман облегченно вздохнул, поняв, что на этот раз парень не врет.

— Хозяин-Гасан хотел взять тебя с собой в волны Гуликана. Там построить тебе юрту. Он может еще прийти...

— Ой, Назару не надо юрту! Нет. Пусть слышит это хозяин-Гасан.

Куркакан с удовольствием поскреб под мышкой.

— Он, пожалуй, может и не прийти. Если Назар будет делать, как велят духи, сын хозяина-Гасана отдаст ему юрту и свою сестру.

— Да, это будет именно так, — обрадовался Назар.

— Ты должен сказать людям так: «Русский Пашка, первый приятель Аюра, и с ним еще много русских идут в Анугли, чтобы сделать там прииск. Сын Луксана показал им тропу и подарил приносящего счастье. Они помогли утонуть хозяину-Гасану».

— Ой, как скажешь? Русские спасли меня от плохого настроения хозяина.

— Хе-хе-хе! Назар хочет, чтобы хозяин-Гасан приходил с каждой луной. Или чтобы все люди узнали, что Назар показал тропу в Анугли.

— Нет. Назар не хочет...

— Тогда он скажет, что слышал. Больше его глаза ничего не видели, а уши не слышали.

Семен понуро брел через поляну.

Сколько дней, ночей минуло с того дня, когда Перфил приехал на берег Гуликанов! И все это время Урен стояла перед его глазами. Она не хотела уйти ни на миг, даже когда он глотал спирт. И сейчас она шла перед ним, заглядывала в глаза. Он слышал ее печальный голос: «Зачем ты отнял у меня солнце? Теперь я вижу одного тебя. И всегда буду ходить рядом. Зачем ты отнял у меня солнце, сын Аюра?»

Парень прибавил шагу, побежал. Вечерний берег светился огнями, громко переговаривались люди у палатки отца Нифонта. Но он ничего не видел и не слышал. Он не заметил, как оказался возле юрты отца. Сердитый голос заставил его очнуться.

— Елкина палка! Ты бормочешь, как старый тетерев на закате солнца!

Семен вздрогнул, однако головы не поднял.

— Я хотел сказать, что хозяина-Гасана проглотил Гуликан...

Семен стоял, как пришибленный, молчал. Молчал, хотя ему хотелось крикнуть отцу, всем, что он плохой человек и ему нет места в сопках. Он ненавидит самого себя, хозяина-Гасана и эту облезлую ворону с бубном. Семен не хочет больше идти туда. Он пришел домой, к своему отцу... И ему совсем тяжело, душно, как перед большой грозой. Семен ждет, что вот-вот заговорит небо. Тогда станет легко, он сбросит с себя эту куртку, пропахшую юртой Куркакана. Пусть дождь обмоет его тело, как кусок земли, на которой живут следы плохого человека...

Аюр собрался уходить. Семен сделал к нему шаг, протянул руку:

— Я хотел сказать, что...

— Сто чертей Нифошки! Я не хочу слышать, как воет твой голос! Ты достоин носить хвост собаки, потерявшей хозяина. Можешь бежать его следом!