В годы испытаний - [115]

В одном купе со мной оказался генерал-лейтенант Г. И. Хетагуров. Он был назначен командиром одного из корпусов. Тогда я и не подозревал, что наши пути-дороги пересекутся еще не один раз. Григорий Иванович оказался общительным человеком и приятным собеседником. Заметный кавказский акцент, горская мудрость придавали его рассказам неповторимый колорит и остроумие. Он, оказалось, уже воевал с японцами на Халхин-Голе в должности командира артиллерийского полка.

— Японцы — противник упорный, — говорил генерал Хетагуров, — но бить его можно. Офицеры у них — баре, ведут себя с нижними чинами надменно. Одним словом, два класса в армии: эксплуататоры представлены офицерским корпусом, а трудящиеся — это солдатские массы…

Я спросил, насколько самурайский дух захватил японскую армию.

— Самурайские традиции, — ответил Григорий Иванович, — насаждались у них в военной среде десятилетиями. Среди солдат и особенно среди офицеров действительно много фанатиков. Японское командование всегда создавало специальные отряды смертников из летчиков, танкистов, пехотинцев, разведчиков. Но я убежден, что, если мы как следует ударим по японцам, самурайский дух из них выветрится довольно быстро…

На одной из станций, еще не добравшись до Волги, мы с Хетагуровым, прогуливаясь вдоль вагонов, встретились с высоким стройным генерал-полковником. Чуть полноватое лицо, красивые, пышные русые волосы, густые брови. Это был Семен Павлович Иванов, назначенный, как мы узнали, на должность начальника штаба главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке. Узнав, что я и Хетагуров тоже едем на Дальневосточный фронт, он пригласил нас к себе в салон-вагон. Генерал Иванов оказался гостеприимным хозяином: напоил нас молоком, чаем. Мы с Хетагуровым, разумеется, в долгу не остались: тоже по-братски поделились с ним своими дорожными запасами снеди.

Дорога была долгой и утомительной. Единственная, Транссибирская магистраль была сильно перегружена. Было как-то непривычно видеть после того, как четыре года воинские эшелоны шли и шли сплошным потоком на Запад, что теперь они вдруг повернули вспять. Разгромив фашистскую Германию, торопились теперь наши воины на Восток, чтобы потушить последний очаг второй мировой войны. Истосковавшись по дому, не заскочив к родным на побывку, ехали солдаты через всю Россию, нигде не задерживаясь. Звучала музыка трофейных аккордеонов, лились солдатские песни о Родине, о «боях-пожарищах», о верной и нежной любви.

* * *

Тогда мы в полной мере не представляли, какую грандиозную перегруппировку сил пришлось осуществить Верховному Главнокомандованию в относительно короткий срок на расстояние от 9 до 12 тысяч километров. За время подготовки к войне с Японией на Дальний Восток и в Забайкалье поступило с запада около 136 тысяч железнодорожных вагонов с войсками и грузами. В июне — июле 1945 года в районы восточнее Байкала с запада ежедневно прибывало от 22 до 30 поездов.

В мае — июле на Дальний Восток были направлены фронтовые управления 2-го Украинского и Карельского фронтов, несколько общевойсковых и одна танковая армия. В результате проведенной перегруппировки боевой состав советских войск на Дальнем Востоке и в Забайкалье увеличился почти вдвое.

У нас было достаточно времени, чтобы обменяться мнениями о новом театре военных действий, о новом противнике, о предстоящих боевых действиях. Генерал-полковник С. П. Иванов был, разумеется, информирован лучше меня и Г. И. Хетагурова, поэтому беседы с ним были для нас очень полезными.

Прежде всего поражали масштабы нового театра военных действий.

Общая площадь Маньчжурии, Внутренней Монголии и Северной Кореи, на территории которых предстояло действовать советским войскам, равнялась площади Франции, Испании, Италии, Португалии, Швейцарии и Бельгии, вместе взятых. Государственная граница СССР и Монгольской Народной Республики с Маньчжурией и Кореей, являвшаяся рубежом развертывания наших армий перед началом военных действий, протянулась более чем на 4000 километров. Это на 500 километров больше общей протяженности линии всех европейских фронтов второй мировой войны. Кроме обширного сухопутного существовал и морской театр военных действий.

Но, может быть, еще большее значение для планирования и проведения предстоящих боевых действий Красной Армии имели здесь разнообразные и очень сложные природные условия. На Дальневосточном театре военных действий были и горные хребты, и заболоченная местность, и пустыни, и реки, которые разливались в июле — августе и превращались в настоящие моря.

Семен Павлович обрисовал нам в общих чертах и предстоящего противника. Основу японских вооруженных сил, их ударную силу в Маньчжурии и Корее составляла так называемая Квантунская армия, имевшая в своем составе 31 пехотную дивизию, 9 пехотных и 2 танковые бригады, бригаду смертников и 2 воздушные армии. Во главе армии стоял опытный японский генерал Отодзо Ямада. Начальником штаба армии был генерал Хикосабуро Хата, занимавший в свое время пост японского военного атташе в Москве. Квантунская армия считалась главной и самой мощной частью японских сухопутных войск. Службу в этом объединении японские офицеры и генералы считали очень почетной и почти обязательной для дальнейшего продвижения. Весь личный состав Квантунской армии воспитывался в духе фанатичной верности императору и ненависти к народам других стран, прежде всего Советского Союза, Монголии и Китая. Самурайский дух в армии насаждался при помощи легенд, мифов и ложных концепций о божественности императора и о том, что японская нация поставлена выше всех остальных и ей суждено править миром.