В годы большой войны - [86]

Я только чуточку сержусь на тебя за то, что так мало мне пишешь о том, чем ты сейчас живешь. От всего сердца приветствую тебя и все, что тебя окружает, и всех, кого ты видишь. Сердце мое постоянно находится там. Твоя…»

Там — это в Стране Советов, куда Ильза непрестанно уносилась в своих мыслях.

Ильза не жаловалась, ее тревожило лишь то, что она может выйти из строя. Но в Центре тоже были обеспокоены состоянием Альты.

Григорий Николаевич Беликов работал теперь в Москве, занимался прежде всего фашистской Германией — наиболее вероятным противником. На службе он ходил в военной форме. С Куртом Вольфгангом встречались теперь гораздо чаще — то в служебном кабинете, то после работы в квартире Беликовых, около Киевского вокзала. Такие вечера они называли «планерками». Грета, уложив детей, присоединялась к мужчинам, варила кофе, гасила верхний свет, и они втроем коротали время за неторопливой беседой. И каждый раз разговор возвращался к Ильзе. Но Вольфганг даже от друзей таил возникавшую грусть, отдаваясь воспоминаниям о прошлом. И еще его тревожило состояние Ильзы, болезнь, о которой она сдержанно писала в письмах.

— Подожди, Курт, — сказал как-то Григорий. — Попробуем выяснить, что можно сделать…

Поручили уточнить, выяснить, в чем нуждается разведчица, каково ее состояние.

Человек, посланный к Альте для связи, передал в Центр:

«Состояние Альты тяжелое. Дом, в котором она живет, частично разрушен бомбой. Одевается плохо, постоянно дрожит от холода. Ее здоровье настолько пошатнулось, что, по заключению врачей, она вообще не должна работать в течение зимы. Ей необходимо выехать на лечение в Карлсбад… Принимаем меры через наших людей побыстрее устроить ее на работу. Формально Альте необходимо создать материальную базу, чтобы расходы ее не вызывали подозрений. Иначе она не сможет ни поехать лечиться, ни тепло одеваться».

Ильзе Штёбе предложили, почти приказали лечиться… Она уехала в Карлсбад, но вскоре вернулась обратно. Началось обострение запущенной болезни, и врачи запретили продолжать предписанный ей курс лечения.

О своей поездке Альта писала Вольфгангу:

«Ты спрашиваешь о Праге, о городе, в который ты влюблен. Прага затемнена в прямом и переносном смысле слова. Она выглядит, как опустевший дом, как кулисы театра, за которыми идет скрытая жизнь. Старинные здания, городские ворота и башни продолжают еще стоять. Многие переулки не получили немецких названий, но все идет к этому… Влтава плещется под фермами Карлова места, а пражский Град возвышается над городом восклицательным знаком, точкой над «i». Правда, над Градом висят чужие флаги, но издали их не видно, можно и не догадаться. Но то, что о чужих флагах знают, легко прочитать на лицах пражан. Ветер разносит по улицам через громкоговорители обрывки немецких фраз: «Приказ… распоряжение… циркуляр…» Ветер вызывает на глазах слезы. Ветер или бесправие чехов? Прага без света. Сегодня здесь молчание. Нужно молчать…»

Ильза продолжала работать. Неимоверными усилиями преодолевала боль. Пила лекарства, но они мало ей помогали. Временами едва поднималась с постели после ночного приступа. А опасная работа требовала напряжения всех сил. Каждая фраза, оброненная случайно в разговоре с людьми, причастными к государственным тайнам, требовала тончайшего анализа, перепроверки, накопления дополнительных сведений, прежде чем можно было отправить по назначению добытую информацию.

Успехи Гитлера во Франции вскружили ему голову. Германия жила в сладком угаре достигнутых побед. «Фюрер все может! Он достигнет всего!» И этот угар делал людей болтливыми.

В первые дни наступления на Западе один из сотрудников военно-инженерного управления бросил фразу о Брюгге — оттуда можно обстрелять Лондон, Значит, у немцев появилось новое оружие… Альта своевременно сообщила об этом. Но слова, неосторожно брошенные военным инженером, привели к новым открытиям, — на острове Пенемюнде существуют подземные заводы, лаборатории, занятые изготовлением сверхдальних снарядов. От Брюгге до Лондона — 240 километров; следовательно, такова минимальная дальность секретного артиллерийского оружия…

Тогда же Ариец сказал:

— Наш ефрейтор закусил удила… Если бы в Бельгии или во Франции этот маньяк столкнулся с настоящим сопротивлением, он не задумываясь применил бы газовые бомбы.

— Не может быть! — воскликнула Ильза, подзадоривая дипломата. — Ведь применение газов запрещено международной конвенцией.

— Не будьте наивны, Ильза!.. В один прекрасный день Геббельс раструбит по всему миру, будто бы англичане или французы сами сбросили над Германией газовые бомбы. Вот и все! Они вынудили фюрера ответить тем же… Старый шулерский прием. Кто станет проверять вымысел Геббельса? Наши военные склады забиты химическими бомбами. Мне говорили об этом сведущие люди…

И снова проверка, снова поиск данных, подтверждающих информацию.

Книжный киоск у Бранденбургских ворот, превращенный в «почтовый ящик», действовал надежно и безотказно. Информация Ильзы Штёбе порой приходила в Москву на второй, третий день…

В это тяжелое для Ильзы время ее разведывательная работа приобрела наиболее широкий размах. С помощью своих друзей ей удалось найти новую службу — она стала заведовать рекламным бюро парфюмерной фирмы в Дрездене. Теперь у нее даже стало больше свободного времени… Она могла ездить по стране, бывала несколько раз за границей: в Бельгии, во Франции, в Италии… Но Ильза с тревогой замечала, что здоровье ее с каждым днем ухудшается.