В годы большой войны - [19]

Адвокат Крум тоже, конечно, кое-что слышал о подпольщиках, но, занятый повседневными неотложными делами, не задерживал своего внимания на сообщениях, случайно прочитанных на ходу, в трамвае по пути на очередное судебное заседание.

И вот теперь Крум начал заново перечитывать все, что было написано о берлинских антифашистах. В читальне на его абонементе числились десятки журналов, комплекты газет с крикливыми заголовками, снабженными многоточиями, с восклицательными и вопросительными знаками. Каждое утро адвокат приходил в читальный зал, выбирал уединенный столик и погружался в работу. Читая страницу за страницей, Крум изучал материалы с единственной целью — найти упоминание об Ингрид Вайсблюм или ее муже, осужденных по одному из процессов.

А процессов таких было много. В разгар войны, как утверждали газеты, гестапо арестовало несколько сот человек, причастных к этой организации. Начиная с декабря сорок второго года и почти весь сорок третий год в Берлине проходили закрытые судебные процессы. Что там происходило, было окружено глубокой тайной. Вплоть до капитуляции Германии, да и еще несколько лет спустя, в газетах не упоминалось ни одной фамилии подсудимых, не появилось ни строки о процессах антифашистов. В гитлеровские времена тайна этих процессов охранялась так строго, что даже в дни капитуляции нацисты не забыли уничтожить все следственные материалы этой организации, приравнивая их к другим документам, составлявшим государственную тайну «третьего рейха».

Конечно, в газетах было много вымысла — Крум это понимал.

Группу антифашистов называли то коммунистической организацией, связанной с советской разведкой, то сборищем авантюристов-романтиков из высшего немецкого общества. А бульварные издания были склонны считать, что в нее объединились люди далекие от политики, изменники, продавшиеся иностранной державе, занимавшиеся спиритизмом и составлением гороскопов. Впрочем, подобными утверждениями пестрели не только бульварные газеты, об этом писали и авторы наскоро состряпанных книг. Пойди разберись в такой путанице!

Коммунистическая организация?.. Нет, у Леонарда Крума такое предположение вызывало сомнения. Он разглядывал фотографии, лежавшие перед ним, читал поясняющие подписи под газетными иллюстрациями и все больше недоумевал.

Вот руководитель подпольщиков Харро Шульце-Бойзен, старший лейтенант военно-воздушных сил, человек из окружения Германа Геринга, ответственный сотрудник Люфтминистериум — министерства авиации. Могли быть коммунистом выходец из дворянской, монархистской семьи, так широко известной в Германии?! Дед Харро — адмирал фон Тирпиц прославился в кайзеровском военно-морском флоте. В начале века он в продолжение многих лет оставался бессменным морским министром императора Вильгельма Второго. В память о его заслугах крупнейший линкор, флагман военно-морского флота, построенный Гитлером, носил имя «Адмирал фон Тирпиц»…

И отец Харро — Эрих фон Шульце-Бойзен — работал в штабе оккупационных войск в Голландии, пользовался доверием Гитлера. А обер-лейтенанту Шульце-Бойзену протежировал Герман Геринг… Он знал Харро подростком, бывал в их семье, присутствовал на его свадьбе… Как же можно предположить, что Харро Шульце-Бойзен — коммунист. Полнейший абсурд!

С журнальной страницы на Крума смотрел молодой авиационный офицер с аристократической внешностью. Жизнерадостный, довольный, видно, судьбой. Он стоял в проеме распахнутых дверей загородной виллы, обхватив руками двоих детей — мальчугана и девчурку, прижавшуюся к его плечу. Окна веранды прикрывали густые заросли дикого винограда, на клумбах — цветы, девочка одета в легкое белое платьице.

А вот фотография жены Шульце-Бойзена. Звали ее Либертас. Молодая, очаровательная женщина с длинными волосами и челкой на лбу. Лицо капризной, избалованной и своенравной модницы. Либертас тоже происходила из старой аристократической семьи — родная внучка Филиппа цу Ойленбург унд Хертефельди, дальнего родственника Вильгельма Второго. И она тоже коммунистка? Ерунда! Но и ее ведь приговорили к смерти. Казнили одновременно с Харро Шульце-Бойзеном…

На той же странице — фотография Рудольфа фон Шелиа, немецкого дипломата, представительного, седовласого человека с породистым красивым лицом. Он тоже из кругов старой немецкой аристократии. Дед его был прусским министром финансов во времена Бисмарка.

Дальше фото Арвида Харнака — одного из видных сотрудников министерства экономики, крутолобого, коротко подстриженного человека, задумчиво глядящего сквозь стекла больших очков близорукими рассеянными глазами. Рядом его жена Милдрид Харнак со строгим иконописным лицом и гладко зачесанными волосами. О ней сказано коротко: литературовед и переводчик, американка немецкого происхождения.

Потом фотография Эрики фон Брокдорф, женщины средних лет с чувственным ртом, широко поставленными глазами и слегка выступающими скулами. Под фотографией подпись:

«Муж Эрики фон Брокдорф, офицер, сражавшийся на Восточном фронте, покончил самоубийством, узнав о том, что его жена приговорена к смерти».

Леонард Крум вдруг подумал: он ищет Ингрид Вайсблюм, зачем же тратить столько времени, изучая лица других осужденных, интересуясь их судьбой… Но он уже не мог с собой совладать. Его все больше захватывала жизнь этих людей.