В глубь веков - [2]

Окрик вахтенного недолго оставался без ответа. Послышались тревожные свистки боцмана, какая-то команда помощника капитана, топот ног бегущих матросов, и судно вдруг точно ожило. Это вывело и Ганса из недоумения, в котором он находился.

Будучи истым спортсменом, он достиг совершенства во всевозможных физических упражнениях, а потому теперь, сбросив с себя верхнюю одежду, шляпу и башмаки, Ганс, недолго думая, кинулся за борт, что и не преминул отметить вахтенный новым бесстрастным окриком.

Через несколько минут судно лежало уже в дрейфе, а среди волн ныряла шлюпка, направлявшаяся на помощь пострадавшим.

Однако оставим ее пока в стороне и посмотрим, что случилось с Гансом.

В тот момент, когда он вынырнул из глубины волн на поверхность, ему удалось заметить одного из упавших за борт, а потому он и поплыл в этом направлении. Скоро он настолько приблизился к потерпевшему, что безошибочно узнал в нем индуса. Конечно, ему приятнее было бы видеть вместо него дядю Карла, но тем не менее, он предложил ему свои услуги, тем более что индус, видимо, терял уже силы.

— Ложитесь ко мне на спину, — сказал Ганс по-английски, обращаясь к утопающему, — эге, да вы ранены, у вас кровь на шее, — воскликнул он с удивлением.

— Да, я действительно ранен, — слабым голосом отвечал индус, — но прошу вас не говорить об этом никому.

— Хорошо, хорошо, но вам, кажется, дурно…

Действительно, индус вдруг умолк и побледнел. Видя, что он теряет сознание, Ганс подплыл под него так, что тот оказался у него на плечах и, поддерживая его таким образом, направился к шлюпке, которая в это время уже показалась недалеко от них.

«Что за странная история, — думал Ганс, — каким образом умудрился этот чудак ранить себя, падая в воду… ну, да это объяснится потом», — и, не думая больше об этом, он поплыл навстречу уже близкой помощи.

Как ни быстро производился маневр остановки, все же «Волшебная стрела» успела отойти довольно далеко от места катастрофы, так что шлюпка подобрала Ганса и его бесчувственного товарища лишь через полчаса, после чего она снова пустилась на поиски, теперь уже за дядей Карлом, как то думал и Ганс и все бывшие с ним матросы.

Скоро на шлюпку было подобрано восемь буйков, выброшенных с судна в помощь упавшим в воду пассажирам, а дяди Карла все-таки нигде не было видно. Недоумение на шлюпке достигло крайних пределов, когда на мачте «Волшебной стрелы» неожиданно был поднят сигнал к возвращению.

Ганс не на шутку встревожился, хотя его и старались успокоить, уверяя, что его родственника, вероятно, подняли прямо на борт судна.

Как бы то ни было, но, повинуясь сигналу, шлюпка быстро направилась в обратный путь.

Посмотрим теперь, что происходило на палубе «Волшебной стрелы» с того самого момента, как Ганс бросился в воду.

Как только Бруно поднялся на ноги при помощи матроса и капитана, выбежавшего наверх при первых свистках тревоги, этот последний сейчас же приступил к расспросам.

— Скажите, пожалуйста, молодой человек, как все это произошло, кто первый упал в воду, — ваш дядя или господин Агадарас?

— Ах, господин капитан, я, право, не знаю, что и подумать обо всем этом, — отвечал едва пришедший в себя Бруно, — однако, мне кажется, что мой дядя вовсе и не падал в воду.

— Вовсе не падал в воду? — удивленно воскликнул капитан. — Но ведь это видели два матроса и вахтенный! Нет, вы просто, вероятно, еще не оправились после падения.

Бруно действительно имел какой-то растерянный, возбужденный вид.

— Конечно, может быть, я и ошибаюсь, — отвечал он, — однако это легко можно проверить — пошлите в каюту к дяде, — вот и все.

Убежденный тон этого ответа несколько поколебал уверенность капитана.

— Послать в каюту, конечно, не трудно, — согласился он, — но все же матросы и вахтенный не могли ошибиться.

Послав, тем не менее, за справками, он усадил молодого человека в кресло, а сам принялся наблюдать в подзорную трубу за ушедшей в море шлюпкой. Наконец посланный матрос вернулся и отрапортовал что-то своему начальнику на малайском наречии. Бруно не понял, конечно, его доклада, но по удивленному лицу капитана догадался, что дядя его действительно оказался в каюте.

— Непонятно, очень непонятно, — растеряно заговорил между тем капитан, обращаясь к Бруно, — знаете ли вы, ведь ваш дядя действительно оказался на месте, но поразительнее всего то, что ваш слуга или компаньон, мистер Иоганн, найден в его каюте связанным и с головой завернутым в одеяло.

Бруно вскочил от удивления при столь неожиданном сообщении.

— Боже мой, да что же там произошло? — воскликнул он с беспокойством, — пойдемте туда скорее, капитан!

Оба поспешили вниз и, подходя к каюте дяди Карла, уже услышали, к немалому своему удивлению, что за дверью шли довольно крупные пререкания.

Когда же они вошли в саму каюту, то глазам их представилось весьма странное зрелище. Дядя Карл, полураздетый, завернутый в простыню, но все же с неизменными очками на носу, в позе древнегреческого оратора, стоял посредине комнаты, вытянувшись во весь свой огромный рост. Он величественно простер руку по направлению к маленькому, толстенькому человеку, который бессильно лежал в креслах, представляя картину полного недоумения, изнеможения и страдания. Это-то жалкое в данную минуту существо и был не кто другой, как злополучный Иоганн, занимавший при профессоре Курце и его племянниках бесконечный ряд должностей, от повара до казначея и от казначея до равноправного товарища по путешествию.