В движении вечном - [132]

Был предмет такой на втором курсе, предмет очень важный и в нынешние времена под названием «Основы программирования на ЭВМ». И снова на практических в тринадцатой группе в решении новых задач блистал Сашенька, блистал как никто, выделяясь скорой смекалкой весьма выразительно в глазах преподавателя на фоне остальных студентов. А вот лектор по этому предмету был издавна известен на физфаке тем, что лучшему в каждой группе на практических занятиях обязательно проставлял автоматом отличную оценку за экзамен. Не удивительно, что в группе тринадцать такой вот шикарный «автомат» получил именно он! — да, да, получил автоматом пять баллов в зачетку не всезнайка Лебединский Андрей, а именно Сашенька.

— Свалилась холява хоть раз чуваку! — посмеивались между собой еще долго записные оболтусы. — Гляди ты, Андрюху самого обскакал. Но ведь тому по любому пятак, а этому… Вот пришлось бы сдавать — и на трояк еще как почесался!

И будущее, хоть и достаточно отдаленное эти насмешки подтвердило вполне. Совсем знаменитым среди сокурсников Сашенька стал уже в самом конце учебы после того, как единственный из всех студентов курса завалил выпускной государственный экзамен по родимой физике, и не получил тем самым диплома. Такой редчайший итоговый результат, конечно, был возможен лишь в особо выдающемся случае, и как раз такой особенный случай наблюдала наяву с изумлением целая экзаменационная комиссия. Выпускник физического факультета не знал (забыл!) что такое импульс, см. обычный школьный учебник за восьмой класс.

Таковы реальные житейские удивительные парадоксы нашей памяти. То есть, в данном случае налицо великолепная механическая память, но она какая-то уж очень коротенькая. Пример этот жизненный нам очень важен, он приведен для контраста, потому что как раз такого рода память была бы совершенно неприемлема для главного героя романа с точки зрения стержневой линии его судьбы, его главного жизненного предназначения.

И потому у него была память совершенно другого рода, память с прямо противоположными свойствами. И в этом смысле память его можно без всяких сомнений назвать не иначе, как феноменальной, потому как людей с такого рода остротой памяти ему почти не довелось повстречать в своей жизни.

2 Сложная задача

Именно такой сорт памяти оказался наиболее ценным с точки зрения той самой, строго поставленной в первый день каникул цели.

— Зачем ты туда приехал? — спросил с предельной прямотой отец за субботним столом, прервав тем самым решительно затянувшийся «свободный полет».

И тот час появилась цель, цель всеобъемлющая, строгая, достижение которой теперь виделось жизненно необходимым. С необходимостью безоговорочной восстало снова взобраться, вскарабкаться любыми силами на привычный гребень волны, но взобраться уже в этой новой реальности, в реальности «за поворотом», на этом принципиально ином базисном жизненном уровне. Появилась цель взойти на гребень волны, пускай и не высшей по здешним меркам, в этом сейчас была трезвая оценка своих нынешних возможностей, но, по крайней мере, взойти на ту необходимую промежуточную ступеньку, с которой возможно в будущем покорение куда более высоких вершин.

Сейчас, спустя полгода Игнат возвращался после коротких каникул вовсе не в прежнюю, пугающую, ошеломляющую своей новизной «незнакомую» жизненную рощицу. Катастрофа едва не случившаяся научила многому, заставила много освоить, обжить, принять как реалии здесь непременные. Теперь уже была полная ясность, что прежний школьный вольготный «рациональный подход» в этой новой реальности неприемлем совершенно. Нужны принципиально иные подходы, причем действовать необходимо тот час, не уподобляясь тому шалопаю-первокласснику в известной детской песенке под названием «С понедельника возьмусь», а действовать немедля, без раскачки, действовать, начиная с первого же дня нового семестра.

И с самого начала судьба сделала ему важный шаг навстречу.

Ушла навсегда Круглова, которая по чрезвычайно счастливому стечению обстоятельств перевелась на работу в другой ВУЗ. И тот час практические занятия по высшей математике стали совершенно другими в тринадцатой группе. Теперь их вела Семенова Анна Васильевна, женщина лет сорока пяти, крупного сложения, с движениями неизменно неторопливыми, плавными и широким открытым материнским лицом. Именно, именно материнским, как раз это характеристика наиболее точна в данном случае, потому как лицо ее всегда излучало явственно доброту и чуткость, ее лицо всегда было с легчайшим налетом улыбки располагающей и… именно материнства. Впрочем, особенность эту характерную можно было смело отнести и ко всей ее очень мягкой натуре в целом. Всегда казалось, что она видит в каждом из них, еще мальчишках и девчонках, по сути, что-то свое, свое родное и близкое, достойное понимания и поддержки в любом случае.

Вторым важнейшим обстоятельством (хоть это выяснилось уже после) оказалось то, что в предстоящую сессию, на сей раз, было две математики с отдельным экзаменом каждая, и читала их обе на потоке Галина Максимовна. Два! — сразу два экзамена должен был принимать человек уже известный, человек проверенный самой судьбой в смысле настроя на благо и справедливость по преобладающей душевной сути своей. То есть, по крайне счастливому стечению обстоятельств именно от такого человека сейчас напрямую зависело ровно половина успеха поставленной цели, поскольку всего экзаменов в предстоящую сессию значилось четыре.