В движении вечном - [12]

Шрифт
Интервал

— Слишком толстых не волочь, давайте скоренько! — командовал Игнат.

Ну и как без костра, без душистой парной крутопосоленной «бульбы», без горячего сочного сала, запеченного на огне до аппетитных черноватых пригар!

А затем волшебство и поэзия, шедевры неповторимые неутомимого лесного живописца… Запах иглистый сосен стройных, медяных; терпкий, прелого листья — осинников и дубрав… И соревнование азартное, крикливое.

Только как соревноваться вот с ним, этим Славиком? Разве что всей компанией.

Это было что-то невообразимое. Не спеша, Игнат похаживал по краю заросшей кустарником хвойной полянки, вглядывался, посматривал по сторонам, нагибался низенько под колючие лапчатые еловые ветки… А немножко поодаль на самой середине, казалось, ползал без всякого ладу на коленцах кто-то едва заметный в густой суховатой траве, копошился там, шарил, а из-под его острого ножичка словно сами по себе выскакивали упругие крепкие молоденькие боровички.

Вокруг кричали, хвастались добычей, вели счет. Славик до поры до времени не обращал на все это никакого внимания. Только в самом конце он обязательно присоединялся ко всей компании, будто выныривая откуда-то. Ликуя, выставлял напоказ свое огромное лукошко со старательно выложенным отборнейшими экземплярами, бугорчатым верхом:

— Советский Союз! — восклицал торжественно, словно утверждая тем самым свое неизменное превосходство. — Как, мальцы, считать будем?

… Домой возвращались притихшие, в туманных молочно, прохладных синеватых сумерках, с пахучими важно, увесистыми кошами. И с ясным желанием, на всех откровенно единым:

— Эх, чтоб и назавтра погодка!

Глава четвертая Детские забавы

«А у нас вчера в школе мальчики мальчика головой обмакнули…»

Из случайного разговора много лет спустя
1 Коронация

По натуре своей Игнат скорее «сова», чем «жаворонок», он всегда обожал поваляться в кровати всласть, под завязочку. Но в их малочисленной почти сельской школе была только одна утренняя смена, и вставать каждый раз приходилось очень рано, потому первых два-три урока он был обычно как «заторможенный», словно еще не до конца проснувшись. Зато после возникали сразу, нарастали стремительно бодрость, энергия, и точно так же с какой-то задористой жеребячьей силой неудержимо влекло позабавиться.

В особенности, если учитель на уроке был нестрогий. Англичанка «Танечка», например, миниатюрная, круглолицая, юная, словно девчушка. Или трудовик тот же, лысоватый усмешливый говорунок «Лыска». А всего! — всего наиприкольней, когда новенькая учительница, «Биологиня».

Именно тогда многие одноклассники, добрые друзья, приятели и надежные соратники в час конфликтов между классами превращались внезапно в беспомощных безнадежных «пацанчиков». Теперь они были просто «пацанчики», и теперь их незавидная роль заключалась только в том, чтобы стать объектом насмешливых забав со стороны изнемогающего от скуки диктатора и его верных гвардейцев.

— Как там наши пацанчики? — иногда даже встрепенувшись для бодрости, вопрошал Игнат в самом начале. — Тихо что-то в нашем школьном лесу… неужто заснули?

Спрашивал с ехидной усмешечкой, приглушенным, будто бы озабоченным полушепотом. Спрашивал нарочито так, чтобы было слышно на полкласса вперед, но не учителю. Спрашивал так, чтобы пацанчики слышали и знали, что забавы вот-вот непременно начнутся, именно в этом, почему-то, было какое-то особое, сволочное удовольствие.

— За-аснули… как пить дать заснули! — тот час же и в тон своему шефу радостно отзывался рядом Антольчик.

А впереди через парту уже быстренько прятал в карманчик свое любимое зеркальце, улыбался чуть заметно в чернявые усики узколобый верзилистый Зэро. Улыбался рядом и сосед его Лось — оба они тоже давно не знали, куда подеваться от скуки и вот-вот дождались, наконец, пускового сигнала от своего шефа.

Услышав такой характерный диалог сзади, Михаська и Петрик уже знали, что самыми первыми жертвами, скорее всего, станут именно они.

— Хорош… хорош вам! — оборачивался иногда загодя, выговаривал безнадежно кто-нибудь из них.

Но опять лишь все те же ухмылы с ехидцей в ответ… И едва тот отвернулся обратно, как сразу следовал могучий жесткий удар в плечи.

Толстячок неповоротливый Михаська сначала вздыхал тяжко и только потом оглядывался; худенький Петрик оборачивался куда ловчее, но и ему было непросто засечь своего настоящего обидчика. Первое время еще можно было отличить: один бил резко, упруго, второй более медлительно, с оттягом. Но Игнат первым и очень удачно выучился перенимать манеру своего соседа, и забавнее всего получалось тогда, когда бил он, а ярые бочки справедливого гнева катили неистово на Лешку Антольчика.

— Я-а?! — вытаращившись дико, тоже горячо и неистово подхваты-вался тот сразу. — Я-а?.. Ну-у, теперь… теперь держитесь!

Вскоре и он очень ловко выучился перенимать манеру своего шефа.

Гвардейцы Зэро и Лось помимо этой очень любили и другую забаву. «Работали» они всегда не спеша, аккуратно и тихо, с ювелирной точностью.

Как вдруг — шум, грохот и взрыв смеха в классе.

— Где, где мои книжки?! — внезапно вскакивал с места растерянно кто-то из пацанчиков спереди.


Рекомендуем почитать
На пределе

Впервые в свободном доступе для скачивания настоящая книга правды о Комсомольске от советского писателя-пропагандиста Геннадия Хлебникова. «На пределе»! Документально-художественная повесть о Комсомольске в годы войны.


Неконтролируемая мысль

«Неконтролируемая мысль» — это сборник стихотворений и поэм о бытие, жизни и окружающем мире, содержащий в себе 51 поэтическое произведение. В каждом стихотворении заложена частица автора, которая очень точно передает состояние его души в момент написания конкретного стихотворения. Стихотворение — зеркало души, поэтому каждая его строка даёт читателю возможность понять душевное состояние поэта.


Полёт фантазии, фантазии в полёте

Рассказы в предлагаемом вниманию читателя сборнике освещают весьма актуальную сегодня тему межкультурной коммуникации в самых разных её аспектах: от особенностей любовно-романтических отношений между представителями различных культур до личных впечатлений автора от зарубежных встреч и поездок. А поскольку большинство текстов написано во время многочисленных и иногда весьма продолжительных перелётов автора, сборник так и называется «Полёт фантазии, фантазии в полёте».


Он увидел

Спасение духовности в человеке и обществе, сохранение нравственной памяти народа, без которой не может быть национального и просто человеческого достоинства, — главная идея романа уральской писательницы.


«Годзилла»

Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.


Меланхолия одного молодого человека

Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…