В движении. История жизни - [72]

Напишите и дайте знать, что Вы по этому поводу думаете. Повторюсь: мне было бы интересно работать с Вами в привычном для меня, ныне неформальном, так сказать, перипатетическом режиме. Возможностями для «формального» обучения и руководства сейчас я не располагаю.

С наилучшими пожеланиями и благодарностью,

Оливер Сакс.

Потребовалось около года для всевозможных организационных и финансовых мероприятий, но в начале 1977 года Джонатан приехал, чтобы проходить под моим руководством элективный практический курс.

Думаю, мы оба немного нервничали. Я был, в конце концов, автором «Пробуждений», хотя и не имел официальной работы; Джонатан же занимался в Оксфорде исследованиями в области нейрофизиологии и, очевидно, был в большей степени, чем я, сведущ в физиологических вопросах. То, что мы задумали, должно было стать для нас обоих совершенно новым опытом.

Вскоре мы обнаружили, что у нас есть общий интерес: нас обоих привлекало так называемое «шестое чувство», проприоцепция, ощущение человеком собственного тела – подсознательное, невидимое, но гораздо более актуальное, чем все чувства и ощущения, сложенные вместе. Можно было быть слепым и глухим, как Хелен Келлер, и все-таки жить полной, богатой жизнью. Но проприоцепция (или ее отсутствие) как ощущение положения собственного тела в пространстве, ощущение движения тела и конечностей в окружающем мире было принципиальным условием самого существования человека. Как может человеческое существо выжить, если у него отсутствует ощущение собственного тела и положения его частей относительно друг друга?

Подобные вопросы вряд ли могут возникнуть в процессе нормального течения жизни: проприоцепция всегда с нами, она никак себя не обнаруживает и просто спокойно управляет всеми движениями, которые мы совершаем. Не уверен, стал бы я думать о проприоцепции, если бы сам не пережил то странное и тревожащее меня состояние, о котором (как раз в то время, когда Джонатан приехал в Нью-Йорк) я пытался писать в «Ноге» – состояние, в значительной степени проистекавшее из нарушения проприоцепции, нарушения столь серьезного, что я не мог определить, где находится моя левая нога, не посмотрев на нее, – только так я мог понять, что она «моя».

По совпадению как раз в тот момент, когда Джонатан приехал в Нью-Йорк, мой друг и коллега Изабель Рэйпин прислала мне пациентку, молодую женщину, которая в результате вирусного заболевания утратила способность к проприоцепции и не могла осязать какое-либо прикосновение к поверхности шеи[52].

В 1977 году Джонатан и представить не мог, насколько тесно его будущее будет связано с подобными пациентами.

Посещая вместе со мной дома «Младших сестер» и прочие подобные заведения по всему Нью-Йорку, Джонатан имел возможность видеть самых разных больных. Один из них запомнился нам особенно: это был пациент с синдромом Корсакова. У больного полностью отсутствовала память, и в этой ситуации он должен был постоянно заново измышлять реальность. На протяжении трех минут «мистер Томпсон» (как я его позднее назвал) на основании моего белого халата принял меня за посетителя в магазине деликатесов, за старого друга, с которым он ходил на бега, за кошерного мясника и за служащего заправочной станции. Только после многочисленных подсказок он смог признать, что я – врач[53].

Я расхохотался, видя, как от одной комической фантазии он переходит к другой, в то время как мрачный Джонатан, шокированный тем, что происходит, никак не мог понять (как он сказал мне позже), как это я могу смеяться над пациентом. Но когда мистер Томпсон, полный кипучего энтузиазма ирландец, принялся сам хохотать над нелепыми продуктами своего воображения, опосредованного синдромом Корсакова, Джонатан расслабился и тоже стал смеяться.

Обычно когда я отправлялся к больным, то брал с собой видеокамеру, и Джонатан был удивлен тем, что я снимаю пациентов, а потом просматриваю записанное вместе с ними; видеозапись в те годы была достаточно редка и в больницах практически не использовалась. Джонатан был по-настоящему восхищен, наблюдая, как, например, пациенты с паркинсонизмом, которые обычно не ощущают свойственной им тенденции неожиданно ускоряться в движении или клониться на один бок, начинают осознавать эту свою особенность после просмотра видеозаписи и овладевают способами ее купировать.

Несколько раз я брал Джонатана в больницу «Бет Абрахам» – ему было очень интересно встретиться с пациентами, о которых он читал в «Пробуждениях». Ему казалось не вполне понятным, как он сказал мне, то обстоятельство, что, несмотря на то что я писал об этих людях и даже делал о них фильм, они по-прежнему видят во мне достойного доверия врача, а не человека, который использовал их и предал. Джонатан, похоже, об этом постоянно думал, пока восемь лет спустя не встретил Яна Уотермана, пациента, который полностью изменил его жизнь.

Ян, как и Кристина – женщина без тела, – страдал от неизлечимой сенсорной невропатии. Когда он был полным жизни девятнадцатилетним юношей, вирус полностью лишил его способности к проприоцепции во всем теле ниже головы. Большинство людей в столь странной ситуации едва способны контролировать свои конечности и обречены либо ползать, либо сидеть в коляске. Но Ян нашел массу удивительных способов справляться со своим положением и вести достаточно нормальный образ жизни, несмотря на свою невропатию.