В движении. История жизни - [31]

Кроме «Маккаби», время от времени я посещал центральное здание ИМКА в Лондоне, где имелся зал для поднятия тяжестей, которым руководил Кен Макдональд, когда-то выступавший на Олимпийских играх за Австралию. Кен и сам весил немало, особенно благодаря своей нижней части; у него были огромные бедра, и он был мастером мирового класса в приседании со штангой. Я восхищался этой его особенностью и хотел иметь точно такие же бедра, а кроме того – развить силу спины, необходимую для приседания и подъема тяжести над головой. Кен более всего любил дедлифт на прямых ногах – вид, который словно специально создан (если эти виды вообще для чего-нибудь созданы) для нанесения повреждений спине, поскольку вес полностью фокусируется на поясничном отделе позвоночника, а не на ногах, как положено. Когда я достаточно усовершенствовал свои навыки, Кен пригласил меня поучаствовать вместе с ним в состязаниях: мы должны были по очереди исполнять дедлифт. Кен поднял семьсот фунтов, я – только пятьсот двадцать пять, но и это мое достижение было встречено аплодисментами, отчего я почувствовал удовольствие и гордость, – несмотря на то, что я был новичком, мне выпала честь участвовать в установлении нового рекорда в дедлифте. Но удовольствие мое длилось недолго, поскольку через несколько дней меня поразила такая сильная боль в нижнем отделе спины, что я едва мог двигаться и дышать. Рентген не показал никаких повреждений, а боль и спазмы сами собой через несколько дней ушли. Но на последующие сорок лет мне были периодически гарантированы внезапные атаки мучительной боли (по какой-то причине они оставили меня, когда мне исполнилось шестьдесят пять; а может быть, их просто сменил ишиас).

Я был восхищен системой тренировок, которой следовал Кен, а также особой, преимущественно жидкой, диетой, которую он разработал для увеличения веса. Он приходил на тренировки с полугаллоновой бутылкой, наполненной густой приторной смесью патоки и молока с добавлением различных витаминов, а также дрожжей. Я решил сделать то же самое, но не учел, что дрожжи через какое-то время заставляют сахар бродить. Когда я вытащил бутылку из гимнастической сумки, она была угрожающе раздутой. Ясно, что сахар забродил под воздействием дрожжей; я сделал смесь заранее, за несколько часов, в то время как Кен впрыскивал дрожжи в бутылку прямо перед приходом в зал. Содержимое бутылки было под мощным давлением, и я немного испугался, словно я неожиданно оказался владельцем мощной бомбы. Я думал, что, если я немного отверну пробку, произойдет мягкое снижение давления, но как только я ее чуть-чуть ослабил, она слетела, и полгаллона липкой черной грязи, к этому моменту уже пахнущей алкоголем, вылетело из бутылки подобно гейзеру и накрыло всю площадь зала. Раздался хохот, который сменился всеобщей яростью, и мне со всей суровостью запретили приносить в зал что-либо, кроме воды.

Наилучшие возможности для занятий с тяжестями были в центральном отделении ИМКА в Сан-Франциско. Когда я пришел туда в первый раз, то сразу заметил штангу весом почти четыреста фунтов, подготовленную к упражнению «жим лежа». У нас в «Маккаби» никто не мог бы взять этот вес, но когда я осмотрелся, то оказалось, что и в зале ИМКА не нашлось бы человека, способного на это. По крайней мере до той поры, пока в зал, прихрамывая (у него были чуть кривые ноги), не вошел коротенький, но очень плотный и с широкой грудью человек, настоящая светловолосая горилла. Человек лег на скамью и с дюжину раз легко поднял установленный вес – в качестве разминки, после чего стал добавлять и дошел почти до пятисот фунтов. У меня был с собой «Полароид», и я снял его, когда он отдыхал между подходами. Позже мы разговорились, и этот человек оказался доброжелательным. Он сказал мне, что его зовут Карл Норберг, что он швед, что всю жизнь он работал портовым грузчиком и что сейчас ему семьдесят лет. Его феноменальная сила пришла к нему совершенно естественным путем: единственным упражнением у него было носить в порту ящики и бочки, часто по одной штуке на плечо. При этом бочки и ящики были такого веса, что ни один «нормальный» человек не мог оторвать их от земли.

Пример Карла вдохновил меня на поднятие еще большего веса, и я начал работать над упражнением, в котором уже добился приличных результатов, – над глубоким приседанием со штангой. Настойчиво, даже с одержимостью тренируясь в маленьком зале в Сан-Рафаэле, я на каждый пятый день делал пять подходов по пять приседаний с весом штанги в пятьсот пятьдесят пять фунтов. Симметрия цифр доставляла мне удовольствие, а в зале вызывала бурю смеха: «Опять Сакс со своими пятерками!» Я не понимал, как важно все это было, пока другой атлет не посоветовал мне замахнуться на рекорд Калифорнии в этом виде. Слегка робея, я сделал это и, к своей радости, установил новый рекорд штата, имея на плечах штангу в шестьсот фунтов. Это был пропуск в большой мир пауэрлифтеров – в этой среде рекорд в поднятии тяжестей эквивалентен тому, что в академическом мире дает публикация научной статьи или книги.

К весне 1962 года моя интернатура в Маунт-Ционе подходила к концу, а 1 июля должна была начаться моя аспирантура в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Но до этого мне нужно было побывать в Лондоне. Моя мать сломала бедро, и я был очень рад повидать ее после операции. Саму травму, операцию, боль все последующие недели выздоровления мама переносила с чрезвычайной стойкостью духа и намеревалась вернуться к своим пациентам, как только сможет отставить в сторону костыли.