В дураках - [2]

— Король, — показал судья. — Поместите его сюда наверх.

Поняв, что дал маху, Тростинка незамедлительно последовал его совету. Потом снял карту — даму — и положил её на короля. За семь допустимых ходов он собрал убывающую последовательность от короля до десятки.

— А теперь красная девятка, — продолжал судья, — переместите её сюда.

И вот на указанное место вначале перекочевала девятка, а затем шесть идущих за ней по старшинству карт. Следующей открытой картой оказался туз. Забрезжила надежда, что пасьянс в конце концов сойдётся.

— Я уверен, всё у вас получится, — сказал судья.

— О, нет, только не у меня, — пожалобился Тростинка. — Ни разу в жизни я не сложил ни одного пасьянса.

— Так надо же когда-нибудь начинать!

И с его помощью пасьянс действительно сошёлся.

— Ну, что я вам говорил, видите? Всё получилось!

— Только благодаря вам, ваша честь. С вашим блестящим умом, сэр, вам любые карты — в руки! — ответил потрясённый Тростинка.

Слова «ваша честь» слегка кольнули судью, на какой-то миг он почувствовал себя неуютно — откуда бы Тростинке знать, кто он такой, но затем, вспомнив, что подобным образом в Ирландии обращаются к уважаемым, почтенным людям, успокоился.

Падре, отложив в сторонку томик с проповедями недавно покинувшего земную юдоль достопочтенного кардинала Ньюмона, с интересом следил за происходящим.

— Вы преувеличиваете, — скромно ответил судья.

Однако, говоря по правде, Тростинка преувеличивал не очень сильно, ибо в Дублине судья Комин частенько захаживал в привилегированный аристократический клуб на Килдэр Стрит, членом которого состоял, и перекидывался в бридж и покер с несколькими близкими друзьями.

Также он придерживался мнения, что профессиональный юрист, обладающий в силу специфики работы великолепной памятью, безупречным логическим мышлением и глубокой проницательностью, может стать очень неплохим игроком в карты.

Тростинка собирал карты — он брал по пять карт, внимательно изучал их, словно покерную «руку», и возвращал в колоду. Наконец на столе не осталось ни оной карты. Он вздохнул:

— Далеко до Трали.

Позже, воскрешая в памяти события того дня, судья, как ни старался, так и не мог вспомнить, кто же первым произнес слово «покер». Вполне возможно, что он сам. Как бы то ни было, он внезапно потянулся к колоде и раздал воображаемым партнёрам несколько пятёрок карт. Перевернул одну из них и хмыкнул от удовольствия: «фул-хауз» — три вольта и две десятки.

Заискивающе улыбаясь, словно заранее прося прощения за выказываемую смелость, человечек с грустным взором потянулся за другой пятёркой и спрятал её в ладони.

— Бьюсь об заклад на воображаемый пенни, сэр, что у меня «рука» лучше, чем у вас, — подзадорил он судью.

— Согласен, — судья Комин взял оставшуюся «руку». Не «фул-хауз», но «пара» — две девятки.

— Готовы?

Тростинка кивнул. Они открылись. «Тройка» Тростинки — три пятёрки — положила «пару» судьи на обе лопатки.

— Ах, — спохватился судья. — Но ведь я не поменял карты, а имею право. Нет уж, мой друг, давайте переиграем.

Они переиграли. Тростинка прикупил три карты, судья — две. На этот раз ему повезло больше, он взял верх.

— Вот я и отыграл воображаемый пенни!

— Верно, сэр. Отличная «рука», сэр. Вы, сэр, прирождённый игрок. Я-то понимаю, что к чему, хотя сам толком играть и не умею. А у вас — талант. Да, сэр. Талант.

— Ну что вы, никакого таланта. Простая дедукция и умение просчитывать риски, не более.

Они представились, назвав только фамилии, ибо не в обычаях ирландцев тех времен было обращаться друг к другу по имени. Судья, умолчав о своей должности, отрекомендовался Коминым, его попутчик — О’Коннором. Пять минут спустя, где-то между Салинасом и Килдаре, они сошлись во мнении, что неплохо бы сыграть в покер на пять карт с обменом — в данных обстоятельствах он показался им обоим наиболее подходящим. Не на деньги, конечно, всего лишь из спортивного интереса.

После третьей партии О’Коннор заскулил:

— Да что за напасть! Я всё время забываю, кто сколько ставил. Одна надежда на вашу великолепную память, ваша честь.

— Могу предложить кое-что получше! — живо отозвался судья и с этими словами торжественно извлек из портфеля огромную коробку спичек. Сытно поужинав, он неизменно баловал себя отменной кубинской сигарой, но портить восхитительную «Гавану» бензиновой зажигалкой? Увольте!

— То, что надо! — просиял О’Коннор.

Судья разложил на столе двадцать спичек.

Время потекло веселее. Сыграли партий десять, несколько из них даже свели в ничью. Однако играть в покер вдвоём довольно тоскливо — если один игрок, имея на руках слабые, никуда не годные карты, вынужден «сложить» их, признавая поражение, то его партнеру ничего не остаётся, как тоже закончить игру.

Лишь промелькнул за окнами Килдаре, как О’Коннор не выдержал и обратился к падре:

— Святой отец, будьте так добры, составьте нам компанию.

— Ох, даже не просите, сын мой, — замахал тот руками. — Я совсем, совсем не умею играть в карты.

— Хотя, — добавил он, смущенно хохотнув, — помнится, в семинарии мы как-то раз затеяли вист…

— Так это же почти одно и то же, святой отец, — вступил в разговор судья. — Если однажды сыграли в вист, считайте, что вы уже знаете, как играть в покер. Смотрите, вам сдаются пять карт, они называются «рука». Если они вас не устраивают, вы можете их поменять и вытащить новые карты — от одной до пяти. Собрав «руку», вы прикидываете, хороша она или плоха. Если хороша, вы повышаете ставку, если плоха — отказываетесь от ставок и «складываете руку», то есть выходите из игры.