В долине Маленьких Зайчиков - [20]

– Иди обмой его, – слабым голосом велела Росмунта.

Коравье побежал к ближайшему озерку. Вода оказалась достаточно теплой. Коравье осторожно обмыл ребенка. Он закричал еще пуще.

– Кричи, сын! Пусть олени тебя слышат! – сказал Коравье, высоко подняв ребенка.

– Покажи мне его, – попросила Росмунта, когда Коравье вернулся.

Коравье поднес к ее лицу сына.

– Какой маленький, – с оттенком разочарования произнесла Росмунта.

– Ничего, вырастет, – успокоил жену Коравье. – Еще каким богатырем станет!

К концу дня Росмунта немного оправилась.

Спотыкаясь о кочки, присаживаясь отдыхать через каждый десяток шагов, Росмунта и Коравье с сыном на руках наконец добрались до стойбища.

– Кыкэ вынэ вай![9] – воскликнула женщина, повстречавшаяся им, и кинулась бежать, чтобы разнести новость по стойбищу.

В яранге Коравье уложил жену, бережно пристроил рядом с ней сына и принялся разжигать костер, чтобы приготовить для роженицы теплое питье.

Когда запылали сухие ветки стланика, в ярангу вошел Арэнкав.

Коравье встретил старейшину с просиявшим лицом и, поприветствовав, с гордостью сообщил:

– У нас родился сын!

Вопреки обычаю Арэнкав промолчал. Он был мрачен и сопел от сдерживаемого гнева.

– Что случилось? – участливо спросил его Коравье.

– Мутен у тебя разум! – объявил Арэнкав. – Ты нарушил древний обычай и принял от нечистой женщины дитя!

Коравье растерянно заморгал. Он хорошо знал, что мужчина не должен подходить к яранге, где происходит таинственное появление нового человека. Но как быть в тундре? Не мог же он оставить Росмунту одну? И все же лучше не перечить Арэнкаву.

– Так случилось, – смиренно сказал Коравье.

– По древнему обычаю, которому мы следуем, ребенок, родившийся на глазах мужчины, не должен жить. Он может принести вред нашему стойбищу, ибо он вестник несчастья.

От этих слов у Коравье все внутри похолодело. Язык, казалось, прилип к нёбу. Коравье только кинул беспокойный взгляд на полог: не слышит ли Росмунта?

– Что же делать? – с дрожью в голосе спросил Коравье.

– Не знаю, – ответил Арэнкав. – Надо спросить Эльгара. Он посоветуется с духами, а может быть, ему удастся поговорить с самим Локэ.

– Когда же это будет? – спросил Коравье.

– Сегодня ночью Эльгар будет камлать, – ответил Арэнкав и вышел из яранги.

До ночи время для Коравье прошло в каком-то полусне. Он невпопад отвечал на вопросы Росмунты. Сын спал и во сне уморительно причмокивал губами.

Когда солнце скрылось за вершины гор и наступила полночь, в стойбище загремел бубен и воздух огласился воплями и всхлипами Эльгара. Каждый удар бубна отдавался болью в сердце Коравье. Оторвав неподвижный взгляд от лица спящего сына, он тряхнул головой, будто сбрасывая с себя что-то, и обратился к жене:

– Росмунта! Мы должны уйти отсюда, если хотим спасти нашего сына.

Росмунта, заплетавшая косу, бессильно уронила руки.

– Куда пойдем? Кругом тундра и нет наших людей, – тихо сказала она.

– Теперь и здесь нет наших людей. Они хотят убить моего сына и изгнать нас из стойбища. Мы остались только втроем в этом мире… Пойдем, Росмунта!

Шаги у яранги насторожили Коравье, и он бросился к выходу, раскинув руки.

В щели откинутой кожаной занавеси показалось лицо Эльгара.

– Пришли тебе объявить, Коравье…

– Ничего не говори! – перебил его Коравье. – Мы уходим из стойбища. Все. И жена моя Росмунта, и сын, еще не имеющий имени…

В ярангу вошли Арэнкав, Мивит и Эльгар. Старый шаман едва держался на ногах от усталости: видно, непривычно было после долгого перерыва такое серьезное камлание.

– Значит, понял свою вину, – сказал Арэнкав. – В просторах тундры ты можешь очиститься от скверны, которую принял от встреч с людьми другого мира. Хорошо, иди. Мы тебе дадим двух оленей. Но яранга – наше достояние. Ты ведь знаешь закон, завещанный Локэ?

Слушая эти слова, Коравье сгорал от гнева и думал, что для новых старейшин стойбища нет ничего удобнее, чем придумывать все новые и новые заветы Локэ, которые тот и не держал в мыслях.

– Мы даже разрешаем тебе, – продолжал Арэнкав, – взять с собой Росмунту, хотя ты знаешь, что у нас не хватает женщин и брат ждет смерти брата, чтобы обзавестись его женой.

– Мы сейчас же уйдем, – торопливо пообещал Коравье. – Только немного приготовимся.

– До того как солнце достигнет Остроконечной вершины, – строго сказал Арэнкав.

Когда Коравье добрался до холма, перевалив через который потерял из глаз стойбище, сердце его сжалось. Вот она, его родина, его земля, его мир. И все это он, может быть, теряет навсегда… День был яркий, полный света и тепла. Горы радостно тянулись вершинами к ясному небу. Ручьи, текущие по склонам, звенели, перекликаясь с птицами. В такую погоду сердце оленевода должно веселиться, а не плакать невидимыми слезами.

На небольшой гоночной нарте поместилось немного. Поверх кучи одежды и скудного запаса еды в меховом мешке лежал сын и смотрел блестящими глазами на небо.

Росмунта шла рядом с мужем. Она еще не совсем оправилась, но наотрез отказалась сесть на нарту. Полозья хорошо скользили по мокрой тундре, и оленей не запрягли. Коравье выбрал важенку и бычка, надеясь в будущем получить потомство.

К полудню истомились. Росмунта еле волочила ноги и часто присаживалась.