В долине Маленьких Зайчиков - [16]

Нож был хорош! Руки Арэнкава невольно потянулись к нему, но тут закричал Эльгар:

– Не прикасайся! Я чувствую в этом ноже колдовскую силу!

– Если ты не забыл наказов мудрейшего, – строго сказал Арэнкав, – ступай и скажи гостю, чтобы уходил из нашего стойбища. Отдай ему нож. А потом возвращайся вместе с Росмунтой, и Эльгар очистит вас от злого духа… Мы заботимся о твоей семье, о будущем твоего сына…

Раздираемый противоречивыми чувствами, Коравье шел к дому. Гость сидел в чоттагине и мирно беседовал с Росмунтой.

– Вот бери нож, – сказал Коравье. – И уходи. Мы разные с тобой люди. Наши жизненные дороги идут по разным склонам.

Праву удивленно посмотрел на Коравье. Перед ним был совсем другой человек, от радушного любознательного пастуха ничего не осталось. И Праву показалось, что он увидел старого идола, вырезанного из дерева и хранящегося в Этнографическом музее в Ленинграде. Ему стало жутко. Стоило больших усилий встать и с достоинством попрощаться. Он спросил дорогу на строящийся комбинат. Коравье проводил его до перевала и оттуда показал на чернеющую ленту дороги.

– Иди по ней, – сказал он.

После стойбища Локэ у Праву было ощущение, что он попал в другой мир. Не верилось, что рядом с этими башенными кранами, с бульдозерами, автомашинами, веселыми песнями из репродуктора находится стойбище, где люди живут в далеком прошлом.

Еттытегин встретил брата радостно и тотчас же вызвался показать строящийся комбинат.

– Только тебе нужно переодеться, – поморщился Еттытегин, оглядев поношенную кухлянку Праву.

Еттытегин гордился им: шутка ли – историк! Ни у кого на всей Чукотке нет такого брата! Только почему он такой мрачный? Ничего не сказал по поводу новой столовой. Еттытегин ее тоже строил. А какая здесь мебель? Вся алюминиевая, даже стулья.

– Здесь будет клуб, – увлеченно объяснял Еттытегин, ведя Праву по улице строящегося поселка. – А дальше школа, трехэтажная. На берегу озера построим настоящий стадион… Послушай, Праву, тут у нас записывали на покупку автомашин, так я тоже попросил меня включить. Только еще не знаю, «Волгу» или «Москвича» брать. Как ты думаешь?

– Что? – очнулся Праву. – Автомобиль? Хорошее дело…

– Достроят дорогу – буду к тебе в Торвагыргын ездить на выходной, размечтался Еттытегин. – Отсюда всего сорок километров! В полчаса можно докатить!

– Как мне быстрее добраться до Торвагыргына? – спросил Праву не слушая.

– Ты уже собираешься домой? – разочарованно протянул Еттытегин.

– Надо мне, – ответил Праву.

– Я тебе даже рудник не показал.

– Успею еще посмотреть.

– Тогда лучше всего доехать на попутной до перевала Подумай, а оттуда рукой подать – восемнадцать километров…

Светлой ночью Праву пришел в колхозный поселок. На улице не было ни души. Лишь собаки встретили его ленивым лаем и, почуяв своего, улеглись обратно под завалинки. Подойдя к домику, Праву услышал голоса из раскрытого окна. У Володькина была гостья. Праву узнал голос Наташи Вээмнэу.

– Некоторые медицинские работники утверждают, что чукчи предрасположены к туберкулезу. А по-моему, ничего подобного. Средний объем грудной клетки и легких у чукчей даже несколько больше, чем у европейцев… Все дело в бытовых условиях… Мы еще посмотрим… В интернатах можно невооруженным глазом увидеть, какие там здоровые дети! Я уверена, что будущие поколения чукчей, выросшие в новых условиях, будут сильно отличаться по физическому облику от своих дедов…

– Для вас главное физический облик и здоровье, – перебил Володькин. – А для нас с Праву – духовное здоровье людей.

Убедившись, что Володькин и Наташа не собираются расходиться, Праву решил нарушить их научный спор и вошел в комнату.

– Вот ты наконец появился! – крикнул Володькин. – Ринтытегин уже грозился отправить за тобой спасательную экспедицию.

– А что меня спасать? – мрачно отозвался Праву.

– Где был? – спросил Володькин.

– В стойбище Локэ и на комбинате, – ответил Праву, скидывая кухлянку. – Устал.

Наташа насмешливо смотрела на Праву. Он уловил насмешку.

– Ну, мне пора идти стать, – заторопилась Наташа. – Покойной ночи, ребята.

– Умная девушка, – с уважением сказал Володькин, проводив ее до двери. – Есть хочешь? Чай в термосе, могу сварить мясо.

– Давай чаю, – сказал Праву, освобождаясь от торбазов.

Володькин быстро накрыл стол, смахнув крошки с газетного листа.

Праву пил жадно, обжигаясь. Володькин сидел на кровати, свесив ноги, и наблюдал за ним.

– Что-нибудь случилось? – спросил Володькин.

Праву отставил стакан.

– Послушай, Сергей, – глухо сказал он. – Я не смогу заниматься научными наблюдениями над ними. Не смогу. Они люди, мои соплеменники! Пока не увижу их такими, как я, у меня не хватит решимости смотреть на них как на объекты изучения. Эти люди в большом несчастье. Они заблудились на дороге жизни… Им надо помочь. Умно, тактично. Здесь голой агитацией ничего не сделать. Только отпугнешь их и ожесточишь против себя. И дурак же я был! Радовался – вот люди, которых можно спокойно наблюдать, изучать, писать диссертацию… Как я мог?..

Володькин слушал с изумлением. Потом встал.

– Давай-ка спать, – сказал он. – Завтра поговорим.

4

Долгожданное лето пришло на чукотскую землю. О пурге и морозах напоминали лишь снеговые заплаты на северных склонах гор. Тундра покрылась нарядной камлейкой цветов, огласилась птичьим гомоном, теплый воздух ласкал обожженные морозом лица оленеводов.