В дни войны: Семейная хроника - [9]

В нашей группе были только студентки, с которыми я уже третий год была очень дружна. Кроме трех-четырех ленинградских студенток, все это были девушки, жившие в студенческом общежитии, приехавшие из провинции. Настоящие русские девушки, серьезные, прекрасно учившиеся, во всем искренние, цельные с высокой моралью — будущие очень хорошие врачи! Провести с ними вместе неделю (ли две, быть может) за городом было очень радостно; о трудности я не думала:. копать будем все вместе — и это тоже казалось удовольствием! Мы все сообща обсудили предстоящую поездку. Кажется, только я отнеслась к ней, как к неожиданному удовольствию, почти развлечению, подруга же мои очень спокойно и серьезно решали, что взять с собою, как одеваться, рассчитывая на более длинный срок пребывания на рытье окопов, чем сказанный в парткоме. Ни у одной из нас не было мысли не послушаться приказа, увильнуть, схитрить и не явиться утром. Мы расстались до встречи утром следующего дня перед деканатом. Дома мама отнеслась к поездке совершенно беспечно!

Велико было мое удивление, когда по пути домой, в коридоре института ко мне подошла студентка-ленинградка из «параллельного потока» — красивая, всегда великолепно одетая Муся с внешностью темнооких прелестниц с полотен Мурильо, и, покачивая блестящими черными локонами, зашептала: «А мы не едем, никто из нас не поедет». «Кто это — мы?» — удивилась я. «Ну, мы — Рива, Сара, я и все наши». Я сперва подумала, что она имеет в виду наших т. н. «богачек» — группу студенток, всегда державшуюся обособленно, все они с начала объявления войны надели на себя драгоценности — старинные жемчуга, бриллианты на пальцы, часто завязанные тряпочкой, как будто больной палец — не поймешь. Они мне говорили, смеясь: «Если бомба попадет в дом — все на мне, если в меня попадет — то никому не достанется!» Муся продолжала шептать: «Мы к тебе очень хорошо относимся, как к своей, и решили посоветовать — поступай, как мы поступаем, и никто тебя не тронет!» Это — так удивившее меня «мы» и «не мы» было просто: «мы» — очень состоятельная группа студенток с партийными связями, а «не мы» — это все остальные студентки, которые едут на окопы копать и рискуют жизнью. (И Муся оказалась права: многие, к сожалению, погибали…) Муся объяснила мне, как нужно поступать, развернув передо мной целый «план последовательных действий». Чтобы выжить, нужно немедленно выйти замуж за человека с «броней», работающего на оборонную промышленность: таких не призывают в армию и наверняка скоро вывезут с заводом в эвакуацию (об этом уже упорно говорили). Большинство из этой группы студенток так и поступили: они вышли замуж за инженеров с «броней», знакомых и незнакомых, вскоре эвакуировались из Ленинграда с заводами мужей. Второй «план действий», если нет возможности немедленно «выскочить» замуж и уехать из почти осажденного города в безопасную эвакуацию — устроиться на «хлебное место», лучше всего в военный распределитель (снабжающий фронт продуктами питания). И третий, самый слабый «план действий» — устроиться работать в госпиталь (для раненых военнослужащих) на кухню. Ни в коем случае не в палаты — там работать тяжело и все на виду. Работа в госпитале даже на кухне освобождает от окопов.

На следующий день утром мы собрались у деканата с заплечными мешками на спинах, в спортивных туфлях, легких платьях. Нам выдали по большой и тяжелой лопате, каждому под расписку. Ни одной студентки из Мусиной группы не появилось. Боброва усмехнулась: «Нам будет меньше забот…»

Настроение у всех было приподнятое, как бывает всегда, когда люди дружные отправляются куда-нибудь вместе. А в нашем случае — это еще было очень интересно и, конечно, ново! Был теплый летний день. До Балтийского вокзала ехали на трамваях — нам подали (специально для нас!) трамваи на площади Толстого! Мы стояли на площадке с лопатами в руках, и смотрели на проплывающий перед нами город, на широкую темно-синюю Неву под синим с кучевыми белыми облаками небом, на Петропавловскую крепость, на Биржу с ее двумя ростральными колоннами, лицо обдувал ветер. Проезжая мимо легкого Суворова с сабелькой, увидели, что его готовятся или снять и закопать в землю, или зашить досками: около него возились рабочие и стояли грузовики. На Марсовом поле начали рыть противовоздушные «щели» — они должны были защищать от осколков, но при прямом попадании бомб и снарядов, конечно, не спасали. Но никто тогда из нас ни о каких «попаданиях» не думал. Финская война познакомила нас с ужасами фронта, но не научила нас тому, что есть ужасы тыла. На улицах, как во все дни с начала войны, очень много людей, энергично спешащих в разных направлениях. Опять впечатление, что в городе увеличилось население. И очень много военных.

На площади перед вокзалом — огромная толпа. Нас сразу провели в ту часть площади, где «стоял» Медицинский ин-т. Все с лопатами, рюкзаками и почти все — девушки. Только сопровождающие — какие-то энергичные персонажи в полувоенной форме, очевидно, партийцы, от города. Трамваи все продолжают подвозить новых «окопников». Нам сказали, что еще несколько институтов послали своих студентов на окопы. И едут какие-то организации со своими служащими. Несмотря на большую толпу, чувствовалось, что кто-то умело всем руководит: мы совсем недолго стояли на площади под солнцем — сделалось, кстати, очень жарко, как нас повели «на посадку».