В дни войны: Семейная хроника - [153]

Американцы кидали иногда из своих огромных машин-крепостей детям плитки шоколада и жевательную резинку, к великому их восторгу: многие дети не пробовали шоколада никогда — они росли во время войны, а жевательной резинки никогда не видели. В Европе не жуют резинку — это чисто американское изобретение. Дети думали, что это — конфеты, и, пожевав, проглатывали.

Среди солдат-американцев, занявших город, было много негров. Они были особенно огромными с довольно приветливыми черными лицами и потрясающе белыми зубами. Они ездили в своих гигантских грузовиках, особенно сильно развалившись на сиденьях, почти полулежа, как без костей; у них не только ноги торчали наружу, но и руки — с длинными черными пальцами и бело-розовыми ладонями. У многих солдат их прекрасную свежую золотисто-зеленую форму с множеством кожаных ремней украшали яркие шелковые шейные платки. И американцы, выглядевшие богатыми курортниками, и немцы, чувствовали, что война кончена или почти кончена, что больше не будет боев, что больше не будет смертей — все были приветливы и радостны. Вечером из незатемненных окон лился на улицу свет — как мы отвыкли от этого.

Прошло уже несколько дней, как американские войска заняли Бад-Нейштадт. Жизнь шла своим чередом: немцы разговаривали между собой о пропавших без вести и о пленных и гадали, когда же ждать их домой и как устраивать свою жизнь в новых, им еще не ясных условиях оккупации.

Американцы устраивались в городе с удобствами: город заняла 7-я армия (воздушных сил) и освободила для себя, выселив «временно» немцев, весь район маленьких вилл за городской стеной. В самом старом городе американцы не жили. Жителям вилл дали очень короткий срок для выезда — буквально несколько часов, за которые ничего почти нельзя было вынести, тем более что ни у кого не было автомобилей — их давно забрали для действующей немецкой армии. Поэтому немцы вынесли из своих жилищ только самые необходимые пустяки, все же остальное — осталось. Им разрешили — каждому члену семьи, уходя из дома, взять с собою один чемодан вещей, остальное обещали сохранить и вернуть владельцам «вместе с домом». Никто из выселенных немцев не надеялся получить вещи обратно.

Район вилл, называемый теперь американским, был обнесен колючей проволокой — огромными мотками колючей проволоки в человеческий рост, через который пролезть было человеку совершенно невозможно: эти мотки во время войны мог сплющить и вдавить в землю тяжелый танк на поле боя, а здесь, в мирных условиях, они были непролазными. Говорили, что все лагеря немецких военнопленных американцы окружали такими мотками колючей проволоки — и спали себе спокойно.

У «ворот» в американский район круглосуточно стоял солдат с большими белыми буквами «МР» на черном фоне повязки (военная полиция) и в металлической зеленой каске с винтовкой в руках. Без пропуска в этот район было невозможно войти.

Днем весь город был переполнен американцами, ездившими на своих автомобилях, американцы сидели перед пивной, теперь превращенной в бар для солдат с большой надписью: «Только для солдат», за столиками, поставленными на тротуарах, пили пиво, громко разговаривали, громко смеялись и пронзительно свистели. В самой демократической стране в мире было очень большое разделение людей по рангам: у офицеров был свой, офицерский бар, куда простой солдат никогда не совался. Американцы совсем не ходили пешком — они, казалось, только ездили. Очевидно, они ходили на своих ногах только в домах и учреждениях, и то только потому что в дом не въедешь на автомобиле.

Р. рассказывал, что в лагерь бывших остовцев американцы навезли продуктов, спиртного и вели себя покровительственно, как освободители. В лагере началось пьянство, драки и даже было одно убийство. Всем бывшим остовцам было сказано продолжать жить. в лагере, никуда не уезжать и не отлучаться из города и ждать представителей репатриационных комиссий из Советского Союза, которые их всех вывезут на их советскую родину.

8 мая 1945 года закончилась война в Европе. Как-то незаметно пришло известие, что война закончена. Не было никакого торжества, никакого праздника — только в американских барах и клубе громче играла музыка и громче кричали подвыпившие голоса. Может быть, вечером дня окончания войны американцы встречались, радовались, писали письма домой — как-нибудь отмечали этот особенный для всех день? Адмирал Кейтель в Берлине подписал акт полной безоговорочной капитуляции Германии. Со стороны Советского Союза мир подписал маршал Жуков — полководец с лицом екатерининского вельможи; с американской стороны генерал Эйзенхауэр, разработавший тактику и стратегию высадки американцев в Нормандии; со стороны Англии — тощий Монтгомери с мелкими чертами лица; с французской — генерал де Тассиньи. Все новости мы слышали в устной передаче — нам так недоставало радио, но мы узнавали постепенно об акте безоговорочной капитуляции, о последних днях Берлина, гибели Гитлера и его приближенных — все подробности доходили до нас в течение последующих недель.

Мы отметили окончание войны прогулкой к разрушенному замку на горе. Шли медленно, не спеша, наслаждаясь покоем, теплым солнцем, которое, тоже как будто успокоенное, припекало. Слушали пение птиц — теперь не нужно было прислушиваться к гудению бомбардировщиков, звуки и запахи леса и земли сделались опять живыми, милыми, приносили сердцу уверенность, что жизнь еще будет полной и спокойной. Мы сидели подолгу на горе, там, где солнце сильнее грело, и ни о чем не говорили — грелись, отдыхали и наслаждались тишиной. Четыре года войны закончились. Мы остались живыми, сидели теперь на теплой земле около старого замка и смотрели на мирную зеленую долину, на красные крыши города, на белые медленно плывущие облака в синем непотревоженном войною небе. И слушали звуки — мирные и прелестные: гудел шмель с перерывами, погудит, погудит, потом сядет — поесть, посидит — потом опять гудит… Внизу, в стороне деревни, слышно приглушенное расстоянием мычание коров — их гонят в поля, и слышны, как колокольчики, веселые голоса детей, занятых своими играми, детскими делами. И ласточки с их милым свистом, проносящиеся в воздухе. Благодать мира распространялась по земле, утешая, усмиряя, возрождая надежды…