В дни мировой войны. Мемуары министра иностранных дел Австро-Венгрии - [54]

Горячо преданный тебе Тисса.

Добавление.

Можно принять с некоторой степенью вероятности, что в Америке пацифистское течение усиливается, и что, осознав это, президент Вильсон может быть несколько отложит решение вопроса в духе воинственности. Даже если моя предпосылка ошибочна, все же следовало бы в наших интересах как можно дольше избегать разрыва дипломатических сношений.

Ответ на американский aide-memoire поэтому следовало бы отправить как можно позже, и он должен бы быть составлен в таком духе, точно он является обсуждением темы, выдвинутой самими американцами. Вдаваться прямо в вопрос, поставленный в aide-memoire, не следовало. Если мы ответим на этот вопрос утвердительно, то президент Вильсон не сможет избежать разрыва сношений с двуединой монархией. Если же мы ответим отрицательно, то мы подведем Германию и сойдем с позиции, занятой нами 31 января.

Американский aide-memoire дает нам в руки орудие отклонения от прямого ответа, так как отождествляет заявления, сделанные нами по вопросу об “Анконе” и “Персии”, с позицией, принятой германской нотой от 4 мая 1916 года. Мы бы остались поэтому вполне последовательными, если бы в нашей ноте от 14 декабря 1915 года мы также пояснили, что нами руководит наше собственное правосознание. В нашей переписке с американским правительством по вопросу об “Анконе”, “Персии” и “Петролите” мы всегда обсуждали данный конкретный случай, не углубляясь в принципиальные правовые вопросы. Как раз в нашей ноте от 29 декабря 1915 года, в которой приведен взгляд, цитированный в aide-memoire, можно было также ответить, что тогдашний взгляд отнюдь не является pledge’ом[17], так как мы ничего не обещали и не брали на себя никакого обязательства (но при настоящем положении дел я бы этой темы не коснулся вовсе); императорское и королевское правительство определенно заявляло, что оно впоследствии вынесет на обсуждение трудные вопросы международного права, связанные с подводной войной.

Правда, что настоящий момент едва ли удобен для такого рассмотрения. Но действия неприятеля тем временем вызвали события, создали положение, при котором и мы не могли дольше избежать более интенсивного использования подводных лодок в Адриатическом море. Неприятельские подводные лодки систематически взрывали наши торговые суда без всякого предупреждения. Наши противники тем самым поставили себя на точку зрения беспощадной подводной войны в самом широком масштабе, не наталкиваясь при этом на противодействие нейтральных государств.

Антанта проявила ту же беспощадность в отношении свободного плавания и безопасности жизни граждан нейтральных государств при закладке подводных минных заграждений. Как орудие обороны для охраны собственного побережья и гаваней и как средство блокады неприятельской гавани, морские мины являлись оружием общепризнанным. Но совершенным нововведением этой войны является применение этого орудия в смысле агрессивности: громадные пространства открытого моря, расположенные на путях мирового значения, теперь покрываются минными полями, так что уже сообщения нейтральных государств оказываются или совершенно прерванными, или связанными с опасностью для жизни.

Такой образ действий, безусловно, представляет собой гораздо более серьезное препятствие свободе передвижения и более вредит интересам нейтральных государств, чем ведение обостренной подводной войны на протяжении строго ограниченных и точно установленных морских пространств, причем нейтральным судам предоставляется свобода плавания, и интересы нейтральных государств соблюдаются также и всяческими другими путями.

Как раз в момент, когда призыв президента ко всему миру совпал с чистосердечным и непосредственным заявлением Центральных держав о том, что они желают заключить честный мир, который был бы приемлем и для наших врагов, англичане заложили новое, самое большое свое минное поле на одной из больших дорог мирового значения в Северном море – и точно в насмешку над благородной инициативой Соединенных Штатов, Антанта заявила во всеуслышание и в самых резких выражениях, что она ведет войну на уничтожение наших государств. В нашей стойкой борьбе мы преследуем, против завоевательных стремлений наших врагов, великие цели, руководившие действиями американского правительства: скорейшее прекращение этой ужасной человеческой бойни и установление честного длительного мира, благодетельного для всего человечества. Путь, которым мы идем, ведет нас к общей цели с американским правительством, и мы не можем отказаться от надежды, что мы будем поняты и американским народом, и правительством Соединенных Штатов.

Тисса».

Я отвечал ему 5 марта нижеследующее:

«Дорогой друг.

Я никак не могу согласиться с твоим взглядом на вещи. После первой ноты по поводу “Анконы” мы повернули вспять и объяснили во второй ноте, что “по существу согласны с германской точкой зрения” – это была открытая уступка и замаскированное согласие.

Я совершенно не верю, что адвокатские ухищрения способны оглушить американцев, и если бы мы стали отрицать факт этого данного согласия, то нам от этого, конечно, не было бы лучше.