В дебрях Африки - [76]

Его охватывал только страх при мысли, что будет, если тучи заволокут луну и небо, потому что тогда он очутился бы точно в подземелье. Но не одна эта опасность угрожала ему. Ночью, когда в тишине слышен каждый звук, каждый шаг, чуть не каждый шорох насекомого, ползущего по траве, степь способна наполнить трепетом всякого. Страх и ужас царят над ней. Стасю приходилось ко всему прислушиваться, озираться во все стороны, напрягать не только слух и зрение, но даже обоняние; голова у него была точно на шарнирах, а ружье готово каждую секунду к выстрелу. Ему поминутно казалось, что вот кто-то приближается, подкрадывается, притаился где-то вблизи. То и дело он слышал шелест раздвигающихся трав и быстрый топот убегающих животных. Он догадывался, что это вспугнутые им же антилопы, которые, несмотря на расставленные ими дозоры, спят очень чутко, зная, что не один страшный желто-серый хищник охотится в эту пору в темноте. Но вот что-то большое чернеет под зонтикообразной акацией. Может быть, это – скала, а может быть, носорог или буйвол, который, почуяв человека, очнется от сна и сразу бросится на него. Вон там, за черным кустом, видны две блестящие точки. Эй! Целься! Это – лев! Нет!.. Напрасная тревога. Это – светлячки… Вот один огонек подымается вверх и несется над травой, точно падающая звезда.

Стась то и дело влезал на холмы термитов не только, чтоб посмотреть, держится ли верного направления, но и просто затем, чтоб вытереть облитый холодным потом лоб, перевести свободно дух и подождать, пока успокоится быстро стучащее сердце. Притом он был так утомлен, что едва держался на ногах.

Но все-таки он продолжал идти вперед, все время помня, что это нужно для спасения Нель. После двух часов пути он почувствовал, что почва под ногами у него густо усеяна камнями; трава там была ниже, и кругом было значительно виднее. Очертания двух высоких холмов казались такими же далекими, как и прежде, но зато вблизи тянулась цепь скал, за которою виднелась другая, немного выше; обе цепи окаймляли, по-видимому, какую-то долину или ущелье, похожее на то, в котором был заперт Кинг.

Вдруг, шагах в трехстах или четырехстах справа, он заметил на скалистой стене розоватый отблеск огня.

Он остановился. Сердце опять начало стучать у него так, что он почти слышал его удары в ночной тишине. Кого он увидит там внизу? Арабов с восточного побережья? Дервишей Смаина или диких негров, которые, покинув родные села, спасаются от дервишей в неприступные горные заросли? Найдет ли он там смерть, или неволю, или спасение для Нель?

Надо было узнать это. Возвращаться он уже не мог и не хотел. Немного подождав, он начал крадучись приближаться к огню, стараясь не производить шума и сдерживая дыхание в груди. Пройдя так около ста шагов, он услышал вдруг со стороны степи фырканье лошадей и опять остановился. При лунном свете он насчитал их пять штук. Для дервишей это было мало, но он подумал, что остальные, может быть, не видны в высокой траве. Его удивило только, что при лошадях нет никакой стражи и что сторожа не жгут на горе огней, чтоб не подпускать близко диких зверей. Во всяком случае, он был очень рад этому, так как это позволяло ему подвигаться, никем не замеченным, дальше.

Отблеск огня на скалах становился все яснее. Не прошло и четверти часа, как Стась очутился против скалы, особенно ярко освещенной огнем, что указывало на то, что костер горит у ее подножия.

Стась ползком добрался до края обрыва и заглянул вниз.

Первым предметом, который поразил его взор, была большая белая палатка; перед ней стояла полотняная походная кровать, а на ней лежал человек, одетый в белое европейское платье.

Маленький негритенок, лет двенадцати, подкладывал сухое топливо в огонь, который освещал соседнюю скалу и два ряда негров, спавших у ее подножия, по обеим сторонам палатки.

Стась в одно мгновение спустился по склону скалы на дно ущелья.

XXXII

Несколько минут Стась не мог от усталости и волнения вымолвить ни слова и стоял, тяжело дыша, перед лежавшим на кровати человеком, который тоже молчал и смотрел на него с изумлением, не понимая и даже как будто не видя ничего перед собой.

Немного погодя он крикнул:

– Насибу, ты здесь?

– Я здесь, господин, – ответил маленький негритенок.

– Ты видишь кого-нибудь? Кто-нибудь передо мною стоит?

Но прежде чем черный мальчик успел ответить, к Стасю вернулся дар речи.

– Меня зовут Станислав Тарковский, – проговорил он. – Мы убежали с маленькой мисс Роулайсон из плена у дервишей и скрываемся в степи. Но Нель очень больна; я умоляю вас помочь ей.

Незнакомец посмотрел еще с минуту, моргая глазами, и наконец провел рукой по лбу.

– Я не только вижу, но и слышу, – проговорил он про себя. – Так это не обман чувств!.. Что? Помощь? Я сам нуждаюсь в помощи. Я ранен.

Вдруг он точно стряхнул с себя сонный туман, посмотрел более сознательным взглядом и с блеском радости в глазах проговорил:

– Бедный мальчик! Я вижу еще белого!.. Здравствуй, кто бы ты ни был. Ты говоришь о какой-то больной? Чего же ты просишь у меня?

Стась повторил, что больная Нель – маленькая дочь мистера Роулайсона, одного из директоров канала, что у нее уже было два приступа лихорадки и она должна умереть, если у него не будет хинина, чтоб предупредить третий.