В дебрях Африки - [61]

И, по своему обыкновению, он погладил себя по животу.

Стасю не очень понравился такой охотничий прием, и он стал расспрашивать, какие еще звери попадаются в стране ва-химов. Они долго говорили об антилопах, страусах, жирафах и носорогах, пока до слуха их вдруг не донесся шум водопада.

– Что это! – воскликнул Стась. – Перед нами река и водопад?

Кали кивнул головой, показывая, что, по-видимому, это так.

Они поехали несколько ускоренным шагом, прислушиваясь к шуму, который становился все яснее.

– Водопад! – повторил с изумлением Стась.

Но едва они миновали один поворот, а за ним следующий, как вдруг неожиданное препятствие преградило им дальнейший путь.

Нель, заснувшая под равномерный конский топот, сразу проснулась.

– Что, мы уже останавливаемся на ночлег? – спросила она.

– Нет, – ответил Стась. – Но видишь, скала загородила ущелье.

– Так что же мы сделаем?

– Пробраться мимо нее никак нельзя; надо будет вернуться немного назад, подняться наверх и объехать эту преграду. Но до вечера еще два часа, времени достаточно. Пускай лошади тоже отдохнут. Слышишь, водопад?

– Слышу.

– Мы там сделаем привал и переночуем.

Затем он приказал Кали взобраться на край оврага и посмотреть, не завалено ли дно ущелья и дальше подобными преградами, а сам стал внимательно рассматривать скалу и немного спустя воскликнул:

– Она оторвалась и обрушилась недавно. Видишь, Нель, этот излом? Посмотри, какой он свежий. На нем нет ни мхов, ни каких-либо растений. А, я понимаю…

Он указал девочке рукой на росший на краю ущелья баобаб, огромный корень которого свешивался вдоль стены по самому излому.

– Вот этот самый корень проник в щель между стеной и скалой и, все разрастаясь в толщину, отколол, наконец, скалу. Это очень странно, потому что камень ведь тверже дерева. Но в горах, я знаю, это часто случается. Какой-нибудь пустяк заденет такую едва держащуюся глыбу, и она отрывается.

– Но что же могло толкнуть эту скалу?

– Трудно сказать. Может быть – вчерашняя гроза, может быть – какая-нибудь прежняя.

В это время прибежал Саба, который перед тем отстал от каравана. Он остановился вдруг, точно его потянул кто-нибудь сзади за хвост, стал нюхать воздух, а затем попытался пролезть в узкую щель между стеной и оторвавшейся скалой. Но тотчас же он стал пятиться назад с ощетинившейся шерстью.

– Стась, не ходи туда, – стала просить Нель. – Там, может быть, лев.

Но мальчик, любивший немного прихвастнуть своим молодечеством и со вчерашней ночи ужасно сердитый на львов, ответил:

– Эка важность, лев – днем!

Но, прежде чем он подошел к ущелью, сверху раздался голос Кали:

– Бвана Кубва! Бвана Кубва!

– Что такое? – спросил Стась.

Негр спустился в одно мгновение по стеблю лианы. По лицу его было видно, что он возвращается с какой-то важной новостью.

– Слон! – воскликнул он.

– Слон?

– Да, – ответил молодой негр, размахивая руками, – там гремучая вода, а тут скала, слон не может выйти. Великий Господин убить слона, а Кали его кушать, – ах, как кушать!

Эта мысль его так обрадовала, что он стал подпрыгивать, хлопая себя руками по коленям, и смеяться как сумасшедший, закатывая при этом глаза и сверкая белыми зубами.

Стась не понял сначала, почему Кали говорит, что слон не может выйти из ущелья. Желая посмотреть, что случилось, он сел на лошадь и, поручив Нель Меа, чтоб в случае надобности быть со свободными для выстрела руками, велел Кали сесть позади, после чего они повернули и стали искать место, где бы было поудобнее взобраться наверх. По дороге Стась продолжал расспрашивать, каким образом слон мог там очутиться, и из ответов Кали понял приблизительно, что случилось.

По-видимому, слон бежал ущельем, спасаясь от огня во время пожара степи. По дороге он сильно толкнул слабо державшуюся скалу, и она обрушилась, преградив ему обратный путь. Затем, добежав до конца ущелья, он очутился на краю пропасти, в которую низвергалась река, и, таким образом, оказался запертым со всех сторон.

Немного спустя они нашли выход из ущелья, но довольно крутой, так что пришлось сойти с лошадей и вести их за собой. Так как, по уверениям негра, до реки было очень близко, то они тронулись дальше пешком. Они вышли, наконец, на высокий мыс, ограниченный с одной стороны рекой, а с другой – ущельем, и, посмотрев вниз, увидели на дне оврага слона.

Огромное животное лежало на животе и, к великому удивлению Стася, не вскочило, завидев их. Только когда Саба стал подбегать к обрыву с неистовым лаем, слон пошевелил огромными ушами и поднял было хобот, но тотчас же опустил его.

Дети, держась за руки, долго и молча смотрели на него. Наконец Кали первый прервал молчание.

– Он умирать с голоду! – воскликнул он.

Действительно, слон был до того истощен, что хребет его представлял как бы торчащий вдоль тела гребень. Бока у него впали, а под кожей, несмотря на ее толщину, ясно выделялись ребра. Легко было догадаться, что он не встает, потому что у него нет уже сил.

Ущелье, довольно широкое у конца, превращалось в небольшую котловину, замкнутую с обеих сторон отвесными скалами. На дне котловины росло несколько деревьев. Деревья эти были изломаны, кора на них содрана, на ветках не было ни одного листка. Лианы, свешивавшиеся со скал, были тоже оборваны и обглоданы, а трава в котловине выщипана до последней былинки.