В дальних странствиях - [9]

Щербатов и его шурин по очереди побывали у Тевфика-паши. Терпеливо и долго втолковывали они ему, что претензии его необоснованны. Паспорта, выданные русским дипломатическим агентством в Каире, специально предназначены для путешествия по Палестине и Сирии. Разрешение на право иметь оружие получено через русское посольство в Константинополе, и об этом разрешении правительства Порты[10] посол Нелидов сообщил телеграммой в Бейрут. Никаких солдат или военных моряков в составе каравана нет. Очевидно, представитель турецких властей ошибочно принял за таковых русскую прислугу, одетую в матросское платье. Это матросы с частной яхты Строганова, не имеющей ровно никакого отношения к российским военно-морским силам. Приводя неоднократно подобные доводы, Александр Григорьевич и Сергей Александрович твердо и категорично заявляли: «Оружие мы ни в коем случае не выдадим, ибо считаем таковой поступок недостойным русского имени!» [21, с. 57].

Слова русских мало подействовали на пашу. Если в начале переговоров он еще держался в рамках вежливости. то потом перешел к угрозам и запугиванию. Раздраженный упорством русских, Тевфик-паша грозился задержать караван в Дейре. Видя, что губернатор никак не дает себя убедить и действительно готов привести в исполнение свои угрозы, путешественники, посовещавшись, прислали паше свое предложение. Пусть губернатор, не имея права настаивать на выдаче оружия, возвратит караван обратно в Дамаск под конвоем. Но и на это предложение не последовало согласия.

В дальнейшем Щербатов и Строганов отказались от намерений лично встречаться с пашой, высказывая таким образом свое отношение к нему, и стали посылать для переговоров Халиля. Через него была передана просьба послать нарочного в Дамаск или любой другой город, где есть русский консульский представитель, чтобы удостоверить верность показаний путешественников. Но и в этом упрямый Тевфик-паша отказал.

Обстановка принимала самый серьезный и тревожный для русских путешественников оборот. Щербатовы и Строганов приняли решение послать собственного гонца в Алеппо (ныне Халеб) как ближайший город с русским консульством и телеграфной конторой. Об этом намерении путешественники довели до сведения турецких властей, настаивая на выдаче охранной грамоты для гонца. И эта просьба встретила отказ. Ответ на просьбу был примерно таким: положение, в которое попали русские, это дело самих русских, а не здешних властей, и пусть сами русские и принимают все необходимые для своего освобождения меры.

Итак, приходилось посылать гонца на свой страх и риск, посылать без ведома турецких властей. Выбор пал на шейха Насра, человека опытного, выносливого, знающего Сирийскую пустыню как свои пять пальцев и, как все свободолюбивые арабы, ненавидевшего турецких поработителей. Насра пригласили для откровенной беседы. Гонец должен знать все трудности, какие ожидают его в пути. Люди губернатора могут перехватить гонца где-нибудь в безлюдной пустыне, даже убить его. Это в интересах паши, не желающего разглашать скандальную историю. Путешественники были убеждены в надежности и преданности Насра и не ошиблись. Проводник, не колеблясь, согласился тотчас отправиться в путь. Опасности не пугали гордого бедуина. Щербатова, высоко оценившая благородство и преданность проводника, пишет: «Шейх Наср, который за короткое время путешествия успел заслужить не только полное наше доверие, но и привязанность, ни минуты не колеблясь, согласился отправиться в Алеппо, причем обещал ехать днем и ночью и доставить ответ в шесть дней, хотя расстояние в один конец было в 300 верст» [21, с. 59].

Насра снабдили деньгами и лучшей во всем караване лошадью. В случае необходимости он имел возможность купить у бедуинов другую. Перед гонцом стояла задача передать русскому консулу в Алеппо письмо с подробным описанием всего случившегося, а также депешу послу в Константинополе Нелидову с просьбой содействовать скорейшему освобождению фактических пленников и письма родным в Россию. Депешу, предназначенную послу, консул должен был передать в Константинополь телеграфом.

Получив напутствия и письма, Наср стал готовиться к отъезду. Сперва он, чтобы сбить с толку турецких соглядатаев, вышел из палатки и просидел часа полтора среди погонщиков, а потом украдкой оседлал лошадь и никем не замеченный выехал из лагеря. Это произошло и час дня 6 апреля.

Через некоторое время лагерь был оцеплен вооруженными турецкими солдатами. Возможно, властям все же стало известно о внезапном отъезде Насра. Первое время эта новая недружелюбная акция паши еще не была связана с ограничением свободы передвижения для путешественников. Так что супруги Щербатовы могли в тот же день побывать на базарах Дейра, а также на большом острове посреди Евфрата. Там Ольга Александровна сделала несколько удачных снимков местных жителей — женщин и детей.

Однако в последующие дни обстановка продолжала осложняться. Своенравный паша изобретал все новые и новые стеснения для путешественников. Предоставим слово Ольге Александровне: «Турецкие власти каждый день придумывают новые неприятности. Щербатов собрался на охоту по газелям, но часовые, увидев сборы, дали о том знать в казармы, и прибывший офицер объявил, что нам запрещено выходить за пределы города. Так как благодаря этой задержке были упущены утренние прохладные часы, то Щ. отложил свою поездку до следующего дня и послал Халиля сказать паше, что он поедет на другое утро на охоту, с позволения или без пего, а если вздумается ему препятствовать силой, то это будет «aux risques et perils» [на свой страх и риск] губернатора. Последний, должно быть, испугался, что зашел слишком далеко, и прислал адъютанта с извинениями за случившееся будто бы недоразумение. Тем не менее нас теперь никуда не выпускают без солдат, двое из которых конвоируют всякого из нас, куда бы мы ни ходили. За каждым нашим движением зорко следят и старательно наблюдают, чтобы мы не сообщались с местным населением» [21, с. 61].