В чистом поле - [24]

Профессионалы, члены Союза, один за другим стали покидать Тюмень. И мне в качестве рабсилы довелось участвовать в отгрузке мебели и книг из квартир Славолюбовой, Николаева, Шесталова. Люба Ваганова снялась и уехала незаметно, затерялась где-то в областях Центральной России. Славолюбова поселилась в Череповце, затем в Вологде. Николаев вернулся в родной Свердловск. Шесталов ринулся в Ленинград, где учился раньше в институте имени Герцена. Сумел, вернувшись в град Петра Великого и Екатерины, отвоевать обширную квартиру в историческом центре города, тем знаменитой, что в ней в 20-х годах текущего века собирались «Серапионовы братья».

Снялся из бело-кирпичной «хрущевки» на улице Мельникайте и уехал в Москву соловей «нефтяных королей» Владимир Михайлович Фалей (Фалеев), конечно же, нянчивший в душе вполне понятную праведную цель – «покорить» столицу, как это делали и до него многие русские песнопевцы из провинции.

Поговаривал о переезде в Свердловск Ермаков, куда агитировал его переехать Николаев, но наш сказитель вскоре остыл, успокоился.

Поэтической молодежи, то есть нам, литературному активу, приходилось участвовать то в «неделях поэзии» на юге области, то высаживать десант в северных городах и поселках, промороженных, ветреных, но отчаянно оптимистичных, задорных.

Северная железнодорожная трасса, в строительстве которой в качестве простого рабочего-путейца принимал участие наш молодой очеркист Николай Смирнов, еще «барахталась» в болотах, вгрызалась в лесные гривы, вбивала сваи для мостов через реки и речки, поэтому мы выучились очень хорошо пользоваться самолетами. К тому ж, билеты стоили шутейные деньги, вполне по карману и тогда безденежным стихотворцам.

В калейдоскопе поэтических встреч помнятся тесные красные уголки северных подразделений первопроходцев, вмороженные в лед кают-компании речных судов и дебаркадеров, жаркие при самодельных электрообогревателях общежития, где ждущие стихов о любви девчата, встречая нас, в начале с визгом кидались освобождать растянутые шнуры и веревки от сохнущих плавок и бюстгальтеров, потом, расставив сидения, устраивались слушать заезжих стихотворцев.

Конечно, я мечтал о своей первой книжке, каковые имели уже Фалей, Кукарский и Нечволода, напечатавшись в Свердловске в виде небольших сборников, обернутых общей суперобложкой. Такие издания 15 поэтической среде иронично именовались «братской могилой». Но все ж это было серьезное событие в начальной литературной биографии каждого из вышедших к читателю!

Мой первый тоненький сборник «Проводы» – на третьесортной «соломенной» бумаге в январе 1970-го решил выпустить местный Дом народного творчества, присобачив ему на заглавной странице свою рубрику: «Стихи самодеятельных поэтов».

Виталий Клепиков, которому как профессиональному издателю, заведующему Свердловским филиалом в Тюмени, дали первый оттиск книжки на просмотр, поморщился на «самодеятельных», жирно перечеркнул, обозначил в выходных данных – «Средне- Уральское книжное издательство». За «неслыханное самоуправство» Клепиков получил выволочку и выговор от своего вышестоящего директора. Но «соломенная» книжка пошла уже по читателям и стала фактически моей дипломной работой в Литературном институте, которую мне предстояло защитить в декабре.

С ней, с «Проводами», в марте 70-го я полетел на Сибирский поэтический фестиваль в Читу. Приобрел новых друзей, а наша «отдельная» группа-троица, вероятно, хорошо проверенных компетентными органами стихотворцев, побывала на очень тревожной тогда китайской границе. Облаченные в шинели и зеленые фуражки, мы имели возможность постоять на самой кромочке советской державы, поездить на «газике» вдоль контрольной, укрепленной дотами, «ежами» и колючей проволокой, полосы, подняться на смотровую вышку в Забайкальске, «участвовать» в боевых тревогах, ночуя на заставах Даурского пограничного отряда.

Вернулся в Тюмень – с новыми «забайкальскими» стихами.

А наш Лагунов был бы не Лагунов, если бы не «претворил в жизнь» новое выдающее (после создания писательской организации) литературное событие на земле Тюменской!

Речь веду о Всесоюзных Днях советской литературы, которые периодически, в течение шести лет, во время жаркого месяца июля, проходили в области. Трудно сейчас назвать их инициатора, скорей всего мысль о проведении Дней родилась в обкоме партии, у первого секретаря Щербины. Далее подключилось Правление Союза писателей СССР, ЦК ВЛКСМ, верхи советских профсоюзов, также задействованы были крупнейшие нефтяные и газовые Тюменские главки – денежное обеспечение Всесоюзного мероприятия требовало громадных затрат.

Осенью 69-го мы составили списки на приглашение наиболее видных на наш взгляд писателей и поэтов всех республик СССР, отправили свои предложение в Москву, где, конечно же, все уточнялось и корректировалось в Правлении Союза писателей СССР и Всесоюзном Бюро пропаганды художественной литературы.

И вот жаркий июль 1970-го. Мы встречаем гостей. Больше сотни писателей и сопровождающих их корреспондентов центральных газет, во главе с Первым секретарем Правления СП СССР Георгием Макеевичем Марковым, прилетают в Тюмень. На двух самолетах. Правильно: все яйца в одну корзину не кладут! Случись что… А прилетел практически «весь цвет» советской литературы!